ним на помосте лежала раскрытая книга с изорванными страницами и неразборчивыми текстами. Вокруг него расположилось бесчисленное множество других щаканагов, распевавших бросающую в дрожь мелодию, которая одновременно напоминала молитву и заупокойную, и постоянно дёргались, будто в священном экстазе. Глаза большинства были широко открыты, но как-то не сфокусированы, – создавалось впечатление, что они были в трансе или под каким-то наркотиком. Если она отсюда выберется, то ей впору писать талмуд по жизни местных аборигенов. Кто знает, если её и правда выпрут из гильдии воров, то ей вполне можно этим заняться… А что? Академическая карьера, мечта любой жительницы Та-Кемета…
Её размышления прервал очередной непонятный звук, который она могла бы описать лишь как скрежет гвоздём по пластиковой поверхности, причём после него пение мгновенно прекратилось, и в зале повисла оглушающая тишина. Вишну даже отчётливо услышала своё собственное ровное дыхание. Дальше начало происходить нечто ещё более необъяснимое: центральный щаканаг отрастил небольшое щупальце и начал аккуратно перелистывать страницы книги, при этом словно что-то бурча и выговаривая, остальные же аборигены при виде этого зрелища начали раскачиваться и довольно урчать, как огромная стая котов. Что, наверное, было бы более приглядно: так же всё это действо напоминало праздник на скотобойне.
Вишну преследовал соблазн задержаться подольше, но она снова вспомнила о ждущей её Каре и решила, что пора ей наконец приступать к поиску нужной комнаты, которая, если верить информационному компьютеру, находилась где-то на севере Библиотеки. Она бросила последний взгляд на загадочное празднование Дня поклонения Букве и снова углубилась в нескончаемую сеть книжных коридоров.
Нужную ей дверь можно было не искать, ибо та сама её нашла: массивные плиты древнего мрамора висели на циклопических петлях, которые каким-то непонятным чудом удерживали всю эту махину на месте. Огромные буквы над дверью извивались ядовитыми змеями и переплетались подобно кружеву, но прочитать формируемое ими слово не составляло труда: ЗЕМЛЯ. Вишну никогда не была особым романтиком, но почему-то в этот момент её сердце затрепетало перелётной птицей, а в животе родилось ноющее и просящее ощущение, словно говорящее ей: «Давай, иди!». Теперь она понимала, почему до этого ей не попадалось на глаза ни одной кеметской книги, – их все складировали в одном помещении, в особой сохранности, будто они важнее и значимее, чем все остальные труды древности.
Вишну сделала шаг вперёд, но сразу же остановилась, ощущая всю сакральность и торжественность происходящего: она, маленькая и незаметная колонистка из отдаленного мира, можно даже сказать, из настоящего криминального захолустья, стоит на забытой всеми планете, в миллионах километрах от цивилизованного мира, и сейчас, прямо вот-вот, через считаные мгновения, прикоснется к тому, что, скорее всего, было утеряно столетия назад. Малый оплот её прошлого