Ильича мы чтим, не волнуйтесь, – продолжал Власов, все разглядывая меня. – Но портрет его я в кабинете не вешаю после одной истории… – Он откинулся в своем кресле. – Хотите расскажу?
Кто может запретить министру рассказывать истории? Даже если сама Горячева названивает ему, а все в министерстве бегают, как в лихорадке…
– Н-да, смешной случай… – сказал Власов, расстегивая верхний крючок кителя. Ему было явно тесно в генеральском кителе, и вообще от сидячей работы все они в этих креслах становятся шире своих мундиров. – Дело было двадцать лет назад, еще в Иркутске, – продолжал Власов, – я там был вторым секретарем обкома партии. И чуть не каждую неделю к нам приходила одна старуха – требовала жилье. Ну, с жильем у нас и до сих пор плохо, а тогда, сами понимаете, очереди на семь лет вперед. А она ходит и ходит – из одного кабинета в другой, везде орет, что пострадала за советскую власть. Мол, лично Деникин ударил ее прикладом по голове! И вот приходит она ко мне на прием, я тоже спокойно объясняю ей про очереди, про то, что многодетные рабочие семьи у нас еще в халупах живут, и нет у нее никаких привилегий раньше их получить квартиру. А она увидела на стене портрет Ленина и вдруг как закричит: «Ленин, ты видишь, что они с нами делают?! Ленин, ты видишь?!»… Ну и пришлось дать ей комнату, – закончил Власов под хохот Гольдина. – А портреты я с тех пор не держу в своем кабинете, никакие… Да, ну что ж, поговорим о Ларисе Максимовне. – Власов кашлянул, вытащил из ящика стола пачку «Мальборо» и спросил у меня: – Курите?
– Никак нет, товарищ генерал, – ответила я по уставу, хотя и рассказанная им история, и предложение закурить были явно рассчитаны на установление, так сказать, неуставных отношений. Гольдин огорченно вздохнул – видимо, сам закурить в кабинете министра не решался, а вот со мной за компанию… Но, черт возьми, не на ту напали – сначала разглядывали меня, как кобылу на ярмарке, а теперь… Нет, я им не шлюха из валютного бара – плевать на анекдоты и импортные сигареты.
Похоже, Власов понял меня и на этот раз. Сказал сухо:
– Хорошо. К делу. Вы, Ковина, попали в это дело случайно – не я вас выбрал и не Гольдин. Вас выбрала сама Горячева – без всякого нашего участия, поверьте. Но обратного хода для вас я не вижу, потому что теперь вы посвящены в личную жизнь главы государства. Больше того: в ту часть его жизни, которая является тайной. Вы понимаете, о чем я говорю? Жена товарища Горячева нездорова. Я не хочу сейчас обсуждать, есть у нее основания для паники в связи с предсказаниями этой американки или нет таких оснований. Факт есть факт: на почве мании преследования она может стать психопаткой. Вы думаете, почему я сейчас тут сижу, а все министерство ходуном ходит? Вот из-за этих ее звонков… Конечно, такая психопатия лечится. Элениум, психоанализ, гипноз… Но она категорически не желает видеть врачей, ей всюду чудится заговор. И даже мне не доверяет – мне, который усидит в этом кресле ровно столько, сколько Михаил Сергеевич – в своем. Вы видите, я с вами совершенно откровенен. Вы же знаете положение в стране: бю