дед, разглядывая курицу. – А дзе трэцi хлопец?
Поручик, почуяв неладное, из солидарности не стал убегать и перелез во двор. Дед посмотрел на курицу, на хлопцев и, покачав головой, сказал:
– Вот дурні! Ну, iдзiце ў хату…
Толян неожиданно начал упираться, но получив от друзей пару незаметных, но чувствительных ударов в спину, быстро понял свою ошибку и решительно пошёл вперёд. Никитична (так звали старуху), узнав о цели дружеского визита, растрогалась и, несмотря на поздний час, стала накрывать на стол. Когда же узнала, что дед с ружьём караулил хлопцев, в гневе набросилась на старика:
– Что ж ты робішь партызан хрэнаў! Да сівых яец дажыў, а ўсё ў вайну гуляеш!
Дед дипломатично проигнорировал провокацию и молча уселся за стол. Никитична, не увидев сопротивления, быстро успокоилась и вернулась на кухню. Когда все уселись и на столе появились сальце, жареное с луком, свежие помидоры, малосольные огурчики да селёдочка, дед строго посмотрел на бабку. Со словами «Сама знаю!» она вышла в сени и вернулась с большой нестандартной бутылкой из толстого зелёного стекла. В бутылке, как и следовало ожидать, был самогон.
Дед разлил и торжественно сказал:
– Ну, што, хлопцы, памянем пеўня… А кто старое помяне – тому вока вон!
Друзья облегчённо засмеялись.
Но Бродяга серьёзно добавил:
– А кто забудет – тому оба.
Куколка
Виталик часто менял подружек. И вовсе не потому, что ему было плохо с предыдущей, а также не потому, что искал принцессу. Это был стиль поведения, который он считал крутым и, следовательно, единственно правильным. Девушек он сравнивал с волшебными цветами, украшающими серую, пыльную жизнь. И охотился за ними соответственно, словно сумасшедший профессор-ботаник за редкими растениями, тратя на них всё свободное время и небольшой студенческий бюджет. Иногда он встречался с какой-нибудь девушкой из пединститута, просто чтобы потом можно было небрежно сказать: «Была у меня как-то одна… из пединститута…» Друзья говорили: «Чего ты мотаешься в такую даль – у нас же своих нимф достаточно, так сказать, на диком Юго-Западе (окраина Минска в 80-е). Виталик не спорил, а скромно говорил: «Пусть будет… для гербария…» Его так и прозвали – Гербарий.
Бродяга сидел в «Реанимации», пил ледяное пиво с солёной рыбкой и наслаждался текущим моментом. Вдруг, откуда ни возьмись, нарисовался Гербарий. Подсел и ненавязчиво стал жаловаться на жизнь. Оказалось, что у Геры есть серьёзная проблема. Звать её – Лаура. Она если не самая красивая девушка института, то факультета – точно. Куколка – каких мало, редкий экземпляр. Первокурсница, однако. Гербарий уже выложил кучу денег на кино и рестораны, но на интимную близость девушка упорно не шла.
– Ты понимаешь, и оставить жаль… Столько времени и бабла угрохал. А перспективы, вижу, никакой…
– Напугай её, – посоветовал Валера. – Скажи, например, что бросишь…
Гербарий поморщился, как от зубной боли:
– Да пугал, ещё как… Не боится. Знает стерва, что на минуту