..
Под развесистой яблоней действительно стояла большая черная бочка, и, мне не оставалось ничего другого, как снова куда-то лезть. Пустая – это хорошо .. особо не раздумывая я залезла в бочку, и, надо признаться, сидеть здесь было куда приятнее, чем в канаве по уши в грязи.
В калитку постучали. Женщина, не обращая никакого внимания на непрошенных гостей продолжила свой путь.
– Марь Иванна, – выкрикнул низкий мужской голос.
Женщина остановилась, медленно повернулась и взглянула на нарушившего ее покой мужчину.
– Ты чего это не спишь на ночь глядя, Марь Иванна, куда собралась?
– В баньку милок, в баньку .. со мной коли хочешь, так пойдем. У меня уже лет пять, как банщика нет, али его место занять хочешь?
– Э, нет, Марь Иванна. Это вы без меня.
– А чего пришел то тогда, на ночь глядя?
– Беглянка у нас. Шустрая, зараза. Пол дня уже ищем, весь поселок объехали, каждый закуток облазили, лесок прочесали – как сквозь землю провалилась, честное слово. На шоссе пацаны наши, не дебилы вроде, не должны были упустить. Гайцов подвязали, каждую машину шерстят. Как так, не знаешь, Марь Иванна? Может, у тебя она?
Мне вдруг стало тесно, жарко, захотелось выпрыгнуть из этой бочки, как черт из табакерки, в этом безразмерном черном плаще и завопить. Громко, очень громко – со всей мочи. И кричать, кричать что есть сил, пусть они меня бояться, а не я их, надоело это все, все надоело! Но, тело не слушалось, и, порыв моей души ему был совершенно безразличен.
– Ты же знаешь, Петь, давно ко мне никто не хаживал. Вот и Федору передай – забыл совсем. Уже месяца два, как носа не кажет. Все хорошо у него, так и заходить видно не зачем ..
– Да дел у него много, Марь Иванна. Сейчас вот девку эту ищем, может, видели все же? Белокурая, в джинсах, худющая, как стерлядь. Некуда деться то ей было..
Марья Ивановна махнула рукой:
– А коли думаешь так, так сам и ищи, баня стынет .. Дверь в избу не заперта. А захочешь, так и в баню заходи, – улыбнулась она, – архаровцев своих, смотри, в дом не пускай, сам знаешь, чужих не люблю.
Петр осмотрел дом. Ни саму гостью, ни ее следов он не обнаружил, лишь кошка чернее ночи потерлась о его штанину и замурчала. Хотел было ее погладить, наклонился, а она как вцепиться лапой в лицо.
– Черт, черт!, – завопил Петька. «И так дома не ночую с такой работой, так еще и покоцанный приду, Люська сама добьет, как увидит», сокрушался он. А в дом на крик уже бежали двое молодцев, опустилась дверная ручка.. – Не сметь, – закричал снова Петька, – не входить! , – и вылетел на улицу.
– Сарай осмотрели, бестолочи? Хлев?
Ребята только моргали:
– Вы же сами велели, ждать, ничего не трогать.. так мы и это .. а вы чего кричали то, Петр Алексеевич, – прищурившись спросил длинный
– Ударился, – неохотно соврал Петька
– Ну-ну, – произнес длинный, косясь на расцарапанное лицо.
Этого еще Петьке не хватало, Бог знает, что потом Федору Степанычу доложит.
– Понимаешь,