заревела и с воем побежала вперёд. Ирина, в тот момент что-то говорившая Диме, не расслышала мои слова, и переспросила:
– Что ты сказал?
– Когда моешь уши компотом, не забывай выковыривать оттуда косточки, – отчеканил я в ответ.
Она побежала за дочерью, мы с Димой неспешно продолжали идти вдоль моря. Так мы прошли мимо истошно рыдающей Яны и успокаивающей её Ирины, пройдя немного дальше, повернули к морю и пошли к воде. Мы достаточно долго бродили вдоль береговой линии, пока Ирина с дочерью не подошли к нам. Препоручив Диму Яне, Ирина набросилась на меня:
– Как ты смел!? Она не любит, чтобы при ней плохо отзывались о её родном отце! Она моим родителям не позволяет плохо говорить…
И прочая, и прочая… среди которого было такое заявление: «Последний раз езжу на отдых с кем-то, буду теперь ездить одна!!!»
– Ага, я тоже! – обрадованно ответил я.
Мы продолжили прогулку обмениваясь дежурными фразами, «пойдём направо», «зайдём в магазин за едой», и так далее.
Вечером, нам кое-как удалось помириться, но Ирина, опять же, осталась спать с детьми под предлогом «успокаивать расстроившуюся дочь».
Вечером следующего дня, 5-го января, мы сели на поезд, а днём 6-го прибыли домой.
Глава XXXII: половой инстинкт, жара, КОВИД, будни такие страстные
Суточное дежурство 10 июня 2020 года в ковидарии началось, как обычно, – кофе с бутербродами, болтовня с коллегами, уединение с Лолой. Помимо интимного общения у нас имело место общение словесное. В нём Лола отказывалась от любых намёков на смысл, и, хватая меня за руку, прыгала вместе со мной на территорию чистого нонсенса и радостной пошлятины. Даже когда я не понимал логики наговариваемых ею текстов, её энергетика оставалась неотразимой. Первые три часа на работе были супер… а вот четвёртый был плохой… позвонил охранник и сообщил, что на территорию больницы заехала «скорая помощь».
Мы переоделись и прошёл в приёмку. Клиент лежал на каталке, – очень запущенного бомжатского вида дядька 66 лет. Фельдшер «скорой» доложила, что «скорую» вызвали родственники, навестившие одиноко живущего дядьку, обнаружили его в таком плохом состоянии, и позвонили 103. Он злоупотребляет алкоголем, у него алкогольная энцефалопатия и панкреатит, когда-то делали операцию по поводу панкреонекроза, чудом остался жив.
Выслушав анамнез, я поинтересовался:
– Всё это прекрасно! Но при чём тут наша инфекционная больница?! Мы принимаем только коронавирус!
Фельдшерица весело сообщила, что сатурация без кислорода 86, в лёгких ослабленное дыхание, там 100 % пневмония. Я в ответ лишь расхохотался, тогда она смущённо призналась, что доставленное ею тело – её отчим.
Я махнул рукой, да ладно, мол, мне вообще всё равно. Привезла, так привезла.
При взятии эпид. номера возникла заминка. Диспетчер СЭС не могла выдать номер пациенту, у которого наличие инфекционного заболевания ничем не подтверждено, он прибыл из дома, и о заболевании известно только со слов фельдшерицы