Заходить пришлось без помощи лоции, которую я спрятал так тщательно, что нигде не мог найти, хоть и обыскал всю лодку.
Наконец я пришел к выводу, что, должно быть, по ошибке увез книгу в Лондон. Оставалось довериться скудному естественному свету и идти вперед. Это вполне нормально для байдарки, но не для парусной яхты: если она сядет на мель и поднимется волна, спасти яхту одному человеку будет не под силу9.
Уже у пирса в Булони волна ударила нас о грунт. Второй удар – вздрогнули мачты, загремели бутылки в трюме. Перед третьим валом я успел развернуться, и еще дважды ударившись при отступлении, мы отошли подальше и бросили якорь. Я вытащил тузик, несколько устыженный тем, что оказался в замешательстве в самом первом французском порту.
После часа или двух, проведенных в темноте за промерами глубины, в полночь мы наконец медленно поднимались по длинной гавани в тщетных поисках подходящего причала.
Все было тихо, все спали. Но, когда я подошел к шлюзам в конце, которые только что открылись, поток пенящейся воды из них снова понес нас назад в самом беспомощном положении. Я отдал якорь вблизи знаменитого «Etablissement», свернул паруса, забрался в люк и вскоре крепко уснул.
Надо сразу же сказать об одной особенности, общей для всех французских портов. Ночью в них будет довольно тихо, но только до времени начала прилива. Как только пойдет прилив, порт просыпается: рыбаки готовят свои суда к выходу на лов.
Причалы оглашаются криками, визгом, свистом, и весь этот идиотский шум и гам среди ночи совершенно не дают спать. В данном случае вопли начались примерно в два часа ночи. Вскоре к ним прибавился плеск воды, хлопанье больших парусов, стук рангоута и звон цепей, словно снаружи свирепствовала буря. Несколько неуклюжих шаланд ударились о пирс, и раздались еще более дикие вопли. В конце концов самая крупная (и пьяная) посудина навалила на мелкие лодки, в том числе и на нас. Ее неуклюжий ржавый якорь зацепил нашу бизань-ванту (которая была сделаны из стального троса и не собирались рваться) и потащил «Роб Рой» куда-то в сторону, причем самым позорным образом: кормой вперед. Какой уж тут сон. Неужели можно ждать такое и в других портах, куда нам предстояло зайти?
Что делать, в парусном плавании надо уметь легко отказаться от ночного сна. Потеря легко переносится, если постараться забыть о ней, когда взойдет солнце и будет осушена добрая чашка чая, а если ее не хватит, и чего-нибудь другого.
Чтобы получать удовольствие и восторг от яхтинга, нужно крепкое здоровье. Что же до сна, в жизни моряка это не такое обычное явление, как у нас на берегу. Возможно, тот неподвижный и даже несколько стеклянный взгляд, который часто бывает у тяжело работающих матросов, вызван как раз прерывистым сном. Моряк словно никогда полностью не бодрствует, но ведь он никогда и не спит нормально.
Булонь – гораздо более приятное место для жизни, чем можно было бы предположить, просто проехав