в памяти слова этого хитрого лиса о том, что сейчас важнее думать о рейтинге.
– Да, кстати… – несколько смягчившись, сказал он жене. – Марина, сколько бы ты взяла за то, чтобы вернуться ко мне?
– Чего?!. – поразилась та.
– Ненадолго, – поспешно прибавил Сева. – Только до конца предвыборной кампании.
– Знаешь что! Я тебе не шлюха, которую можно купить за деньги! – вспылила та, кивнув на секретаршу Люсю. Та потупила взгляд. – Если я и согласилась привести на эту фотосессию Дашуньку, то лишь потому, что она – твоя наследница и от твоего успеха зависит ее будущее. Для меня же ты лишь отвратительное прошлое!
– Мариша, я вовсе не хотел тебя оскорбить, – положа руку на сердце, сказал Пластилин. – Извини. Про деньги это я и правда зря… Ну а ради, как ты сама сказала, будущего дочери? Ведь от моей карьеры зависит и ее судьба. Нам не обязательно быть семьей. Но хотя бы видимость семейной жизни мы изобразить сможем?
Марина задумалась, с сомнением поглядывая на бывшего мужа. И все же покачала головой:
– Нет, Сева. Даже видимость противна.
И, взяв Дашуньку за руку, она пошла с дочкой к автобусной остановке.
– Ну и дура, – равнодушно пожал плечами Сева и, обняв Люсю, повел ее к своему припаркованному неподалеку новому шикарному черному автомобилю.
Весь остаток дня слова старой Карлы не выходили у Дашуньки из головы. Она была еще в том возрасте, когда верила в сказки. А потому мысли девочки то и дело возвращались к подарку: а вдруг правда? Вечером, лежа в постели и кутаясь в одеяло, малышка неожиданно прервала мать, читавшую ей сказку, и спросила:
– Мама, а ты веришь в чудо?
– Конечно, верю, – улыбнулась Марина. – Вот же оно, передо мной. Чудо ты мое ненаглядное!
Она наклонилась и поцеловала дочку в светлую макушку.
– Я серьезно.
– И я серьезно. – Марина захлопнула книжку. – Ладно, чудо, спать пора.
Дашунька накрылась одеялом с головой и отвернулась лицом к стенке. Марина погасила настольную лампу и на цыпочках вышла из комнаты.
Только за ней захлопнулась дверь, девочка тут же вынырнула из-под одеяла и прислушалась. Убедившись, что в прихожей больше не слышны мамины шаги, она опять зажгла лампу и достала из-под подушки полиэтиленовый пакетик с завернутым в него подарком Карлы.
– Правда, не правда… Сейчас проверим, – прошептала Дашунька. – Ну что ж, папулечка, приступим!..
Между тем на другом конце города ее папулечка вынул из домашнего бара бутылку шампанского и, выстрелив пробкой в потолок, наполнил два бокала. Один взял сам, второй протянул Люсе. Принимая бокал, та едва его не пролила, так сильно у нее дрожали руки.
Дашунька достала пластилин. Он оказался твердым, как булыжник. Девочка принялась согревать его ладошками, дыханием, даже прижала к щеке. Пластилин долго не поддавался. И все же Дашунькино терпение взяло верх – мало-помалу материал согрелся и стал менять форму под теплыми пальчиками малышки.
Сева