выглядывает в окно как раз в тот момент, когда мимо проезжает такси: дворники скользят по стеклу туда-сюда, внутри хорошо одетая пара страстно целуется, закрыв глаза. Открыв дверь, она выходит подышать минутку свежим воздухом; даже в такую погоду компания мальтийских моряков стоит возле их ночлежного дома и беседует во весь голос. Дальше по улице мистер Зюссен высовывается из дверей, озабоченно присматривается к переполненной сточной канаве перед его ломбардом. Он похож на персонажа из Библии: длинная белая борода свисает до пупа, рослое, нервное, плоскозадое тело живет, кажется, уже не первый век, унылое лицо обычно глядит равнодушно – десятилетием больше, десятилетием меньше – из застекленной будочки кассы. Вайолет любит и его, и всех персонажей, среди которых выросла, любит их цельность и приземленность. Налетает ветер и бьет, сырой и холодный, ее по щекам. Еще один день закончился, шепчет она себе под нос, потом закрывает дверь.
Взглянув на наручные часы, она видит, что минутная стрелка дрожит почти у восьми, и, когда уже собирается запереть все пять замков, две молодые, броско накрашенные женщины шагают из-под дождя под навес.
– Паршивый вечер! А я, как назло, забыла зонт дома. Можно нам заскочить на секунду, мисс Волацки?
Вайолет узнает обеих: девушки из кафе. Сплошь перекись и румяна.
– Ох, не следовало бы мне, ведь закон о времени закрытия вступил в силу и так далее, ну ладно, входите, только поживее.
– Спасибо, дорогуша, – говорит Мэри.
– Вам чем-нибудь помочь?
– Шарф будьте добры, не для того я столько билась с укладкой, чтобы явиться в паб, как мокрая шавка.
– Укладка чудесная, – улыбается Вайолет, окинув взглядом обесцвеченное подобие нимба вокруг головы Мэри. – Идите сюда, выберите, какой вам нравится.
Пока Мэри примеряет шарфы перед зеркалом, повязывая их то так, то этак, Маргарет подходит к прилавку.
– Знаете, мисс Волацки, я, пожалуй, заодно посмотрю пару туфель для своей старшей. Ступни у нее растут, словно она каждую ночь сует их в удобрения.
– Кожаных?
– О нет, обойдется и парусиновыми, все равно и месяца не пройдет, как понадобится новая пара.
– Скоро нас перерастут, – говорит Мэри, обдирая облупившийся лак ногтем большого пальца.
– Какой у нее размер?
– Кажется, первый, или чуть меньше.
Вайолет наклоняется над коробками, вытащенными с полки, корсет врезается ей в живот. Она еще не разобрала эти коробки, руки не дошли, и вот теперь ей приходится рыться в беспорядочной куче парусиновых туфель на резиновой подошве.
– Первого размера я не нахожу, Маргарет. – Вайолет с громким вздохом выпрямляется и встает. – Но я точно помню, что где-то у меня они были, так что приходите утром, и мы вам что-нибудь подыщем.
Мэри повязывает голову новым шарфом, глядя в зеркало, проверяет, не испачкала ли зубы губной помадой и оборачивается к Вайолет, сияя самой ослепительной