мне кажется я неверно расслышала, потому что не может кольцо от Тиффани за почти миллион рублей стоить такие копейки в ломбарде.
– Десять тысяч, – с грустью повторяет Динара. – Я сама в шоке. Я пыталась выбить больше, но чувак был непреклонен.
– Но у тебя был паспорт изделия, – возражаю я. – Он же видел его изначальную стоимость!
– Он сказал, что не уверен, что я его не подделала, – в глазах подруги стоят слезы и я делаю глубокий вдох чтобы успокоиться. Она не виновата, что ей попался такой болван в ломбарде. Просто когда я ей давала это кольцо, была уверена, что сумма, которую она с него выручит полностью покроет расходы на поездку в Бельгию.
Сейчас же я мысленно делаю подсчеты в уме пытаясь прикинуть сколько еще понадобится продать моих украшений чтобы хотя бы билеты купить и прихожу к очень неутешительному выводу.
– Нам нужен новый план, – заявляю после этих удручающих расчетов. Украшений у меня, конечно, много и я не зарабатывала на них потом и кровью, но у меня просто не поднимется рука распродавать их за такой бесценок. Какими бы ни были мои отношения с отцом, который за них платил, но поступать так как минимум кощунственно.
– Я могу попробовать другой ломбард, – предлагает она. – Я просто… мне было немного неловко заходить в несколько сразу. Может зря я согласилась так сразу? Надо было попробовать разные.
– Я понимаю, – обнимаю подругу желая поскорее закончить этот разговор. Представляю каково ей было… Я бы, наверное, сгорела от стыда если бы мне пришлось торговаться с кем-то, вообще не представляю как вести себя в подобных ситуациях.
– Давай я позвоню Алене. Уже неделя прошла как мама ее наказала, может ей вернули карты.
Динара едва заметно кивает, но выглядит все еще расстроенной и смущенной.
– Какие люди, – весело щебечет в трубку подруга. – Как дела, Крейтор?
– Привет, – даже несмотря на то, что Алена меня не видит, я не могу сдержать улыбку. Она законченный оптимист и никогда не унывает, я же на ее фоне обычно как угрюмый эмо. Вот и сейчас, мама ее наказала, но вместо того чтобы всю неделю ныть об этой вселенской несправедливости, она преспокойненько продолжала радоваться жизни. – Как там Анна Николаевна? Все еще серчает или уже сменила гнев на милость?
– Серчает, – вздыхает Алена. – Я свалила к отцу на дачу. Прикинь, она грозится ее продать перед разводом.
Дачей их семейство называло двухэтажный особняк в пригороде Москвы. Картофельных грядок там отродясь не было, а вот что было – так это огромный бассейн под открытым небом, баня, теннисный корт, бильярд и куча всего остального для веселого досуга. Если мне не изменяет память, то именно там отец Алены предпочитал проводить все свое время, а как недавно выяснилось, еще и не один, а в компании какой-то “сисястой брюнетки” как выразилась Алена. Это, как не сложно догадаться, и послужило поводом для развода.
– Жаль, – вздыхаю я. – Мне сейчас очень нужна наличка.
– Очень? Ну приезжай, что-нибудь придумаем.
– Что мы придумаем,