чем два часа: «А помнишь, помнишь, с нами ещё Катька училась? Ну светленькая такая, невзрачная, прям как ты… ой!»
Или – любимое и вечное – «Ты замуж-то вышла? Нет? А вот Ксюша сразу после выпускного. Помнишь? А Маринка месяц назад за Серегу из параллельного, бэшка. Ну по-о-омнишь? Я, кстати, тоже платье выбираю…»
Можно, пожалуй, не объяснять, почему её номер у меня подписан как «Malum necessarium3».
– Я та-а-ак рада, что наконец до тебя дозвонилась, – приторно радостно пропела Светик-семицветик.
А я, не в силах передать свою радость. скривилась.
До сведенной челюсти у меня эта радость. Четыре месяца ловко не отвечать на звонки и тут так проколоться.
Есть чему радоваться.
– Варюша, слушай, тут такое говорят! Мне вчера Катя сказала, которая от Дины услышала, а той Маринка рассказала, что Крис объявила, будто они с Вадиком твоим снова вместе. Слушай, это правда или так, болтают? – выпалив всё на одном дыхании, Светка обеспокоенно-ожидающе, как гончая перед командой, замолчала.
Я же усмехнулась.
Двадцать четыре часа – и все всё уже знают.
– Правда.
– Класс… в смысле, какой ужас! Бедная моя! Как ты?
Хотелось ответить, что плохо.
Вены режу и веревку покрепче выбираю, но для некоторых сарказм – язык иностранный, поэтому рисковать я не стала.
Оказаться через сутки ещё и самоубийцей не хочется.
Тем более из-за Вадика.
– Спать собираюсь, – я хмыкнула.
И для наглядности зевнула, дабы сомнений не осталось.
Понялось, что разговор пора заканчивать.
– Ой, я, в общем-то, чего звоню…
Про Вадика узнать?
Губы сами сложились в язвительную усмешку, но… Светик-семицветик удивила, а я ошиблась.
– …возьми к себе Сенечку. Всего на две недели! Пожалуйста-пожалуйста! Ты моя последняя надежда, Варюша. Я больше никому его доверить не могу.
– Какого… – я запнулась, проглотила пару слов из тех, что приличные девушки не знают, и закончила вполне культурно, – Сенечку?
– Луция Аннейя Сенеку, – с важностью и гордостью провозгласила Света.
– Младшего или старшего? – машинально уточнила я.
Надо же знать про блистательного ритора мы говорим или сына его философа. Я вот про обоих читала, да перестанет мне когда-то в кошмарах снится история Рима.
На том конце призрачного провода тем временем озадаченно помолчали, посопели и крайне неуверенно ответили:
– Вообще-то, полосатенького.
Светик воинственно фыркнула и закончила куда более уверенно:
– Он у меня один такой!
Повезло, в Риме их целых два было.
К слову, что за дурацкая привычка давать котам столь помпезные имена? Куда делись Барсики, Васи и Мурзики?! Почему каждого второго зовут Карл Петр Ульрих Голштинский, а первого величают – Франсиско де Асис де Бурбон и Бурбон-Сицилийский, как минимум?
– Так ты возьмешь, Варь? – вырывая из мысленного брюзжания, обеспокоенно напомнила о себе Светка.
Ага,