сейчас отвечают они. Можете обратиться к ним. Это всё, что я могу Вам посоветовать. – Ответила она, делая попытку хоть какой то помощи.
Более менее удовлетворившись её ответом и записав все возможные контактные номера телефонов, на последок, я предложил им вместе вернуться в зал, посвящённый бурению скважин чтобы посмотреть свободные места на стенах. Но таковых не было, кроме узкой полоски над стелажами с буровыми долотами. Чтож, и это место сойдёт, лищь бы разрешили, подумал я про себя. Я снял на фотоаппарат это место и попросил их его запомнить, чтобы потом дважды не обсуждать. Там можно было разместить до 15 партретных снимков размером 20 на 30 сантиметров. Прощаясь с ними я почувствовал, что в их лице получил тогда скорее всего союзников, а не без участных наблюдателей. Так закончилось моё первое посещение «Музея нефти» в моём родном Лениногорске.
Вернувшись в гостиницу, я ещё раз стал переваривать в своей голове события того дня, те ощущения вычеркнутости из жизни, которые меня обуревали в стенах музея. И ещё я понял тогда одно, что человеческая память коротка, и история, даже относительно не далёкая, собственно никому не нужна. А вот таким образом она искажается, умалчивается и выглядит в лучшем случае не полной. Не сделал чиновник своевременно запись в каком-нибудь гроссбухе и всё, всё забыто. Сменилость одно поколение и всё забыто. А тем более, я уже упоминал, у местных нефтянников, к тому моменту народилось четвёртое поколение. Но в тот день я дал себе слово, что я во что бы мне это ни стало, исправлю эту умышленную человеческую оплошность, то что ошибка была рукотворной я не сомневался. К тому же, к тому моменту я уже был наслышан о многих чудесах, творившихся в этих краях.
Вернувшись в Москву, я засел за компьютер, стал искать через поисковые системы и социальные сети любые упоминания о разведочном бурении в Татарии. То ли в меру слабой развитости информационной базы, то ли в меру тотальной утерянности архивных материалов и повсеместного закрытия старых предприятий, я через интернет ничего полезного для себя не обнаружил. Пришлость через знакомых, по крупицам находить контакты с семьями многих коллег отца по работе. Постепенно собираемое мною досье в виде пожелтевщих фотографий, рукописей, вырезок статей из старых газет, стало пополняться. Всем приходилось объяснять причины моего поиска, и всем я обещал, что обязательно доведу свою идею до конца. На сбор материалов у меня практически ушёл целый год.
Когда к началу лета 2011 года я отобрал неоходимую композию для музея, следующим этапом мне предстояло сделать самое сложное, договориться с чиновниками НГДУ «Лениногорскнефть» о её размещении. Скажу сразу, разговор с ними по телефону у меня не получился. У нас в России, если ты ни от кого то, дистанционно никакие вопросы не решишь. Всегда нужна личная встреча. Максимум чего я от них добился, это то, что не получил от них прямой отказ. Я понимал, что в их глазах я выгляжу просто навязчивой мухой, создающей им не нужные проблемы. Но мне по жизни тоже какое то время приходилось быть чиновником, но я никогда не был