рисовало знакомые поля, родник, широкие улицы деревни, лица родителей, подруг… По телу пробежала приятная дрожь, а на глаза чуть подступили слёзы.
– Ты уверена в своем решении? – подруга – соседка по комнате пристально следила за моими сборами на поезд.
– Да, Алька. Я уверена, – который раз я повторила подруге.
– Но ты ведь с первого курса говорила, что хочешь жить и работать в Казани! Тебя уже и на работу пригласили после окончания института в школу. Они ждут тебя, помнишь?
– Да помню я, помню, – запыхавшись, устало присела я на кровати в нашей комнате общежития, где мы прожили вместе четыре года. Из настежь открытого окна не ощущалось ни малейшего намёка даже на самый лёгкий ветерок. Алька не прекращала попыток отговорить меня от принятого решения, но я была непреклонна.
– Понимаешь, сёстры уже вышли замуж и покинули родной дом. Ильмира уехала три года назад, родителей часто навещать не может. Скоро будет год, как Алия вышла замуж и живёт в другой деревне. Родители моложе не становятся: маме пятьдесят шесть, отцу шестьдесят один. Я самая младшая в семье и должна вернуться и заботиться о них, помогать в хозяйстве.
– А мечты о карьере? – сверкнула глазами Алька.
Когда она пыталась настаивать на своем, она всегда поворачивала голову чуть влево, прищуривая глаза. Пружинки кучерявых волос, похожие на антенны, игриво выскакивая из тонкой резинки и из-под невидимок, плясали при каждом движении её рыжей головы.
– Карьеру можно построить и там. Такие же школы, такие же требования к работе. Не вижу для этого никаких препятствий, – приводила я очередной аргумент в пользу отъезда.
– А как же твоя личная жизнь? Тебе тоже рано или поздно надо будет построить семью, подумать о себе, – продолжала подруга.
– Да, да, всё будет хорошо. Я уверена, – махнув рукой, с легкостью в голосе и задорной улыбкой ответила я.
– Это всё-таки Казань, здесь столько перспектив! А ты вот так хочешь уехать и лишить себя всех этих возможностей, – сокрушалась Алька
– А кто ж знает, может через пару лет я приеду вместе с Рамисом? – подмигнула я ей, застегнув, наконец, непослушный замок на чемодане и положив на него сверху шляпу, а потом произнесла, успокаивая мою неугомонную подружку, – не переживай!
– Эх, Мариам. Может, всё-таки останешься? – не унималась подруга.
– Не могу. Прости меня, – по – доброму сказала я, подошла и обняла ее, – там мой родной дом, мама с папой, там Рамис ждёт.
– Раз мне тебя не переубедить, обещай, что будешь приезжать ко мне и писать письма, – грустно произнесла она.
Её зрачки сузились, заблестели, а голос, мягкий и приглушённый, к концу фразы понизился.
– Обещаю, – понизив голос, произнесла я и в ответ попросила её, – но и ты приезжай, я хочу познакомить тебя с Рамисом. Уверена, он тебе понравится!
Стоя напротив расстроенной подруги, я смотрела на неё: тусклый взгляд, веки сужены, приподнятые брови сведены к переносице, уголки розовых губ опущены, легкое подрагивание