Золотой воскресник. Марина Москвина

рассмеялся.

      – Да-да, – настаивал Аким. – И вообще, один мужчина может любить нескольких женщин.

      – Скольких, Яков? – посерьезнел Юра. – Говори, скольких? Трех?

* * *

      В период упадка Дома творчества “Переделкино” директором был назначен некий Сергей Степаныч, которого все путали с его братом-близнецом Иваном Степанычем, они постоянно играли в бильярд в новом корпусе, иногда к ним заглядывал на огонек поэт Валентин Устинов – продолжатель традиции русской поэзии Кольцова, Есенина и Рубцова, президент им же созданной Академии поэзии. Мне он напоминал гонимого короля Лира, во всяком случае обстоятельства жизни того и другого на старости лет складывались примерно одинаково. Вот он собирается идти к себе из нового корпуса в старый, а зима, дорожки песком никто не посыпает… Генеральный директор издательства “Московский писатель” Александр Федорович Стручков говорит Сергею Степанычу:

      – Проводи Устинова, а то темно, скользко.

      Директор дома творчества, захваченный игрой, не сразу откликается, а потом открывает дверь и кричит на весь писательский городок:

      – Валентин Алексеич, стой, я тебя провожу, а то ты еще пизданёшься…

      У каждого свой даблоид

      – У нас в молодежной редакции на радио, – говорила Люся, – был начальник. Он нас собрал, отчитал и в заключение произнес, кипя от возмущения: “Все это способствует разврату и призерватуции!”

* * *

      В электричке:

      – …У него клубника разговаривала и так хорошо выговаривала букву “р”!

* * *

      – С какой стати вы говорите мне “ты”?

      – Да тут некого называть на “вы”. Тут на “ты”-то некого называть!..

* * *

      Сибирский театр заказал нам с Седовым пьесу – мюзикл. Спустя некоторое время они приехали к нам на гастроли в Москву. Музыка, декорации, костюмы – все на высшем уровне. Люся с Лёвой сидят – кайфуют, в финале аплодисменты сотрясли Театр на Малой Бронной. Режиссер вышла на поклон и давай благодарить спонсоров. Она перечисляла их имена, осыпала цветами. Неожиданно моя мать Люся стала пробираться к проходу и вскоре оказалась перед микрофоном.

      – Друзья! – обратилась она к зрительному залу. – Помню, я бывала здесь во времена, когда на этой сцене выступал великий Михоэлс. И – что интересно – публика тогда кричала не “Спонсора! Спонсора!” – а… – и она сделала эффектную паузу.