Надежда – единственное, что держит на плаву, когда рассыпаются в прах сколько-нибудь достоверные данные. Она зыбка, словно ветер, и все же я чувствую, она здесь, вокруг меня, и надеюсь, надеюсь, надеюсь…
На лице Майка растерянность, он как будто удивлен, что я вообще об этом спросила. Только чему удивляться? Я два года прожила в мире теней – имею право предполагать, если он жив, может, спаслась и Лори?
Пилот медленно качает головой.
– Она умерла, – снова удар под дых, тупой и беспощадный…
С какой стати? Я не обязана принимать его слова на веру.
И все же в глубине души, где-то в ее закоулках, я знаю – это правда.
– Где ее тело? – отстраненно спрашиваю я.
– Прости…
Ну уж нет, извинение за ответ не принимаю. Я наклоняюсь вперед, прямо к его лицу:
– Где. Ее. Тело. Где оно? Говори сейчас же! Ты знаешь, где оно. Все еще в самолете? Ты оставил ее там? Только не там…
Она боялась летать… мало того что разбилась, так еще лежит в треклятом самолете…
– Нет… – еле шепчет он.
– «Нет» – не оставил?
Лицо пилота искажает глубокая боль. Он тянется к пульту подачи обезболивающего. Не достает. Я могла бы ему помочь, но воздерживаюсь.
– Что ты сделал с телом моей сестры? С телами остальных?
Я жду. Ногти впиваются в ладони. Меня разрывает от ярости, хочу выплеснуть все на него, но он так слаб и неподвижен, не воспринимает ничего, и мой гнев отражают стены палаты.
– Я не хотел… правда…
Я жду.
Жду еще.
– Чего не хотел?
Тишина.
– Майк? – я наклоняюсь ближе, почти задевая кончик его носа. – Не хотел чего?
Его глаза недвижны. Он забылся.
За дверью послышались голоса. Выглядываю: спиной к двери стоит медсестра, разговаривает с молодым человеком. Я видела его в газетах – это Натан, сын Майка. Рядом женщина постарше, скорее всего, жена: седые волосы собраны в пучок у шеи. Оба внимательно смотрят на медсестру, меня пока не заметили.
Скоро войдут, надо торопиться.
Возвращаюсь, крепко сжимаю руку Майка. Он просыпается.
– Где их тела? Говори!
Из его уст выходит одно слово или слог:
– Мо-ор…
Может, я не расслышала?
– Мор?… – переспрашиваю я.
Он молчит. И тут я понимаю: море.
– Море? Ты бросил их в море?
– Не мог похоронить… лопаты не было… копать нечем.
Он снова тянется к пульту, на этот раз его пальцы находят кнопку. Нажимает. Доза обезболивающего идет по трубке в вену.
Тело больного обмякает.
– Жара… нельзя было оставлять. У нас не было выбора.
– У нас? – встрепенулась я. Сердце чеканит в ушах.
Он смотрит на меня: на долю секунды глаза расширяются, или мне показалось?
– Ты сказал: «У нас не было выбора».
– Нет. Ошибся… – тяжело дыша оправдывается он. Его веки начинают подрагивать.
Скрипнула металлом дверная ручка.
– Майк? Почему ты сказал «у нас»? – не унимаюсь я.
Его