Все мои просьбы он просто игнорит.
А я не могу в тишине.
Я не люблю тишину.
Она угнетает и сводит с ума.
Пока мама была с нами, в нашей тогда еще съемной квартире всегда было шумно. Радость буквально сочилась из стен нашего дома. Постоянно гостили родственники, друзья.
У нее была огромная татарская семья, которая проводила с нами почти каждый день. Дни рождения, да и любые праздники были веселыми и разнообразными. Я обожала татарскую еду, татарских людей, их культуру, их одежду. И пусть мне тогда было совсем мало лет, я все помню. И папа все это обожал. У него даже сейчас лучший друг татарин Садыров, отец Камиля. Но сейчас не то. Сейчас он угрюмый и нелюдимый. А раньше был счастливым, много смеялся, много танцевал, любил маму до безумия.
Но с него требовали, чтобы он обеспечил свою семью, чтобы зарабатывал больше денег, чтобы прокормить эти счастливые ежедневные праздники.
Тогда папа согласился на переезд, который сулил хорошие перспективы в его военной профессии. Еще учиться заочно умудрялся. Потом папа согласился на еще один переезд.
И еще.
Только мама заводила друзей, находила бесконечных родственников, как следовал новый переезд.
Мама, Амина, любила папу – я знаю. Она следовала за ним куда угодно, но медленно умирала. Даже общение со мной стало в тягость. В нашем доме начался другой шум. Скандальный. Родители ссорились всегда, когда папа приходил с работы. Мама требовала вернуться обратно, мама требовала внимания, хотела видеть своих родителей, братьев и сестер, мама требовала друзей, а отец хотел делать карьеру, буквально носом рыл, чтобы у нас было все.
И все было.
Нам выдавали квартиру в каждом городе, где бы мы ни жили, уж не знаю, как это удавалось отцу.
У меня всегда была своя комната, свои игрушки, а потом случался новый переезд.
За десять лет моей жизни я сменила как минимум городов тридцать. Куда уж тут до друзей и родственников. Мы еле успевали распаковывать вещи и оформлять документы.
Но папе стало мало, он словно вошел во вкус.
Для него это было игрой, за которой он совершенно забыл о своих девчонках. И если я еще любила его и ждала, то мама сдалась. В какой-то момент она даже скандалить перестала, и я окунулась в тишину.
Именно в тот период мы снова переехали. В город, где в тот момент шли военные действия. Это я сейчас понимаю, что работа в таких местах для военного короткий путь к вершине, особенно успешная. А тогда не понимала. И мама не понимала. Она была красивая, легкая на подъем, любящая красиво одеваться, вкусно кушать и веселиться, а тут ее фактически заперли. Еду доставляли, из дома мы почти не выходили, общаясь с внешним миром только через отца. Он обещал, что скоро все закончится, что это… последний раз.
Я поверила, а мама даже не улыбнулась.
Мы провели там почти год, в относительной безопасности, несмотря ни на что. Но уже знали, что тишина – предвестник бури.
Так вышло и в тот день. После очередной череды волнений в городе мама решила, что хватит. Что мы с ней уезжаем. Я умоляла ее дождаться