оставили без ужина. Все плакали, пока мылись. Брат жаловался: «Я был так голоден, что всплывал в ванне, как воздушный шарик». Потом нас отправили спать.
Мои родители были удивительными, творческими людьми. Благодаря их любви к искусству наш дом был полон волшебных вещей: сверкающие на солнце кристаллы кварца, ароматные украшения из сосны и бамбука, предназначенные для встречи Нового года, всевозможные экзотического вида приспособления, которые мама использовала, когда готовила снадобья из трав, блестящие музыкальные инструменты – например, папина бамбуковая флейта сякухати и мамин однострунный кото, а еще – целая коллекция керамики ручной работы. Наш дом мог похвастаться собственной ванной – старомодной, похожей на огромную железную супницу.
Правителем этого маленького королевства был папа. У него имелась своя домашняя студия, в которой он работал вместе с несколькими учениками. Мама научилась у папы традиционной японской технике росписи ткани, рокэцудзомэ, и стала настоящим профессионалом в этом деле. И еще мои родители создавали лекарства из трав. К ним постоянно приходили люди с просьбой приготовить для них какое-нибудь снадобье.
Здоровье у мамы было хрупкое. Она перенесла малярию, которая дала осложнение на сердце. И тем не менее ей хватило мужества и стойкости, чтобы родить одиннадцать детей.
Если я не могла быть с одним из родителей, то предпочитала одиночество. Я не играла даже с сестрами. Любила тишину и не выносила шума, который производили другие дети. Когда они возвращались домой из школы, я пряталась или находила другой способ игнорировать их.
Дома в Японии маленькие и обставлены довольно скромно, зато кладовые в них огромные – в них хранится множество вещей, которые в данный момент не используются, например постельные принадлежности. Когда я бывала чем-то расстроена, хотела сосредоточиться или, наоборот, расслабиться, то уходила в кладовую.
Родители понимали мою потребность в одиночестве и никогда не заставляли меня играть со старшими детьми. Разумеется, они за мной присматривали, но делали это незаметно.
И все же, несмотря на всю свою замкнутость, я любила часы, когда все члены семьи собирались вместе. В памяти навсегда останутся восхитительные, освещенные лунным светом ночи: папа играл на сякухати, а мама – на кото. Мы же собирались кружком и слушали. Казалось, эта идиллия будет длиться вечно.
Но она закончилась.
2
Я не могу точно назвать момент, когда все изменилось.
Возможно, это случилось в тот год, когда мне исполнилось три. Однажды, в холодный зимний день, к родителям пришла гостья. Это была очень старая женщина. Я стеснялась чужих, поэтому, как только она появилась на пороге, спряталась в своей кладовке. Сидя в темноте, я прислушивалась к разговору взрослых. Что-то неуловимо притягательное чувствовалось в этой женщине. Меня заворожила ее манера говорить.
Звали гостью госпожа Оима. Она была хозяйкой окия Ивасаки в Гион-кобу и пришла узнать, не хочет ли моя сестра Томико стать гэйко. Томико уже несколько раз бывала в окия Ивасаки, и госпожа Оима