помешать свинксам изучать нас, не имеет значения. То, что эти законы безумны по сути своей, тоже не важно. Я их нарушил. Теперь, если это станет известно, Конгресс прервет мой контакт со свинксами, то есть ухудшит и так крайне плохое положение. И я вынужден лгать и прибегать к детским уловкам – например, эту запись загоню в закрытый личный файл Либо, где до него не сможет добраться даже моя жена. Вот у меня есть жизненно важная информация: все свинксы, которых мы изучали – холостяки, но из-за этих ограничений я не осмеливаюсь сообщить новость ученым-фрамлингам. Olha bem, gente, aqui esta’: A ciência, o bicho que se devora a si mesma! («Внимательно смотрите, ребята, вот она: Наука, маленькое уродливое создание, пожирающее само себя!»)
Живот раздулся, кожа на нем натянулась, хоть палочками колоти, а еще целый месяц ждать, пока ее, Валентины, дочка появится на свет. Как это неудобно – быть такой большой и неуравновешенной. Прежде, когда она готовилась везти группу историков на söndring[8], ей удавалось загрузить почти всю лодку самой. Теперь пришлось переложить эту задачу на плечи матросов мужа. Она не могла даже следить за порядком, ибо для этого пришлось бы все время бегать из дома на причал и обратно. К тому же погрузкой распоряжался капитан, который хотел тщательнее уравновесить судно. Он прекрасно справлялся (еще бы, разве не капитан Рав учил ее, когда она только прилетела сюда?), но Валентине не нравилась роль пассивного наблюдателя.
Это был ее пятый сондринг, а на первом она повстречала Джакта. Валентина не думала о замужестве. Трондхейм был обычной планетой, одной из двух десятков планет, которые она посетила со своим непоседливым младшим братом. Она будет учить и сама учиться, а через пять или шесть месяцев напишет книгу по истории мира, опубликует под псевдонимом Демосфен и начнет наслаждаться жизнью, пока Эндера не позовут Говорить куда-нибудь еще.
Обычно их интересы совпадали: Эндера звали произнести Речь по поводу смерти какой-нибудь исторической личности, а потом Валентина писала книгу на основе жизни этой личности. Это была их любимая игра – притворяться бродячими преподавателями того и этого, втайне создавая лицо мира. Да-да, книги Демосфена пользовались большой популярностью.
Какое-то время ей казалось, что рано или поздно кто-нибудь догадается сопоставить темы книг Демосфена и расписание полетов и узнает, кто такой Демосфен на самом деле. Но вскоре Валентина поняла, что, как вокруг Говорящего, так и вокруг Демосфена вырос приличный клубок мифов. Люди считали, что Демосфен не может быть одним человеком, а каждая из его книг написана самостоятельно работавшим ученым, который потом опубликовал ее под знаменитым псевдонимом. Предполагалось, что компьютер отдает его работу на суд некоего таинственного комитета, состоящего из самых серьезных историков эпохи, который решает, достойна ли книга славного имени. И то, что никто и никогда