крышей.
– Все плачет по нем, убивается.
– Слезами горю не поможешь!
– Говорят, ее за штат МВД вывели, сказали, органам не соответствует. Значит, и зарплата теперь будет другая.
– Вале это неважно – детей нет, мать с сестрами похоронила.
– То да, то да! Она Васе зарплату несла, – уточнил пожилой генерал-грузин.
– Дуреха! Васька все прогуливал.
– Говорила, у него детишки.
– Детишки! – скривил лицо шашлычник. – Нагуляется с бабами, уже и не знает, кто от него понес. Последнее время не просыхал!
– Как бы нас с тобой за скобки не поставили! – снова забеспокоился закупщик. – Мне, как генералу, тройную зарплату в конверте дают, ну, ты знаешь! Машина на работу возит, дачка в «Соснах» положена, кремлевская поликлиника. Как всего этого лишиться?
Сидящий напротив хмурился.
– Как бы Маленков своих не понапихал, – распереживался снабженец. – На спецбазу нового директора сунут, и, считай, мне приговор!
– Не до нас им, объясняю! – раздраженно высказался завстоловой.
– А Хрусталева куда?
– Его заместителем коменданта Кремля назначили.
– Значит, не разбазариваются кадрами.
– Поглядим. Я при генералиссимусе, считай, десять лет на шашлыках простоял.
– Я при нем – двадцать два! – с гордостью отчеканил Резо, переименованный в Романа Андреевича. Это он вызвал из Гори шустрого Вано, сына старшего брата, и определил на шашлыки. Месяц Вано стажировался в доме у Берии, бериевский повар награждал неотесанного провинциала подзатыльниками и трехэтажным матом, но делу научил. Скоро Вано так разжарился, что перещеголял наставника. Чего только он на мангале не исполнял – что хотите, то и сделает, и, главное, исправно информировал Лаврентия Павловича обо всем, что творилось на «ближней»: и про обслугу писал, и про охрану, и про подвыпивших великих гостей, и даже – про самого Сталина!
– Прорвемся! – хмуро процедил шашлычник.
– У тебя выпить найдется, Ванечка?
– Есть, Роман Андреевич, выпить есть!
По паспорту Вано писался Иваном Андреевичем. Так на русский манер все грузины друг друга величали. К русским именам товарищ Сталин особое пристрастие имел, собственно, он такой порядок и завел – на русский лад земляков переделать, новые имена проставлял самолично. Был у него при бане шустрый Гагик, его Сталин сначала именовал Жориком, а потом, приглядевшись к суетливому банщику, стал называть Славиком.
«Я знаю, кому какое имя подходит!» – говаривал вождь. И еще категорически запретил разговаривать меж собой на родном языке.
«Мы русские люди!» – часто повторял генералиссимус.
– Чего сидишь, как истукан? Наливай! – прикрикнул на младшего Резо.
Сталинский шашлычник залез в ящик стола и извлек оттуда бутылку коньяка «Енисели», потом выставил на стол стаканы.
– Помянем Иосифа Виссарионовича! – разливая, с придыханием проговорил Ваня-Вано.
Пожилой духанщик аккуратно приподнял стакан:
– Не