вы же известный частный сыщик.
– Не надо верить всему, что пишут в газетах. Вовсе я не известный. – Хотелось ввернуть что-нибудь заковыристое, но я сдержался. – Мистеру Вулфу нужны имена всех гостей, но вы же не запоминаете людей, поэтому вряд ли сможете помочь.
– Названия и имена я запоминаю превосходно, – возразил он. – Пьер Дюко рассказывал вам, о чем мы говорили?
Я покачал головой:
– От него я услышал ровно то, чем с вами поделился.
– Мы обсуждали магнитофоны и запись на ленту. Харви собрал нас вместе ради этого. Вы были знакомы с Харви Бассеттом?
– Нет. Слышал о нем, разумеется, он тоже личность известная.
– Я знал его всю свою жизнь, мы учились в одном колледже. Он был на три года старше. Меня считали одаренным. Да, давно это было. Ха! Я выбрал физику, а он пошел в бизнес. Накопил под миллиард долларов или около того, но до самой смерти не мог отличить электрон от киловольта. А еще вырос неуравновешенным типом. Страдал одержимостями. К примеру, по поводу Ричарда Никсона. Вот зачем он нас собрал. Он производил электронное оборудование для записи, точнее, мы придумывали и изготавливали, а он продавал. Он был уверен, что Никсон все испортил. Изгадил. Он хотел что-то сделать, но что именно, решить никак не мог. Попросил нас… – Он прервался и посмотрел на часы. – Черт подери, уже двенадцать минут прошло!
Айгоу вскочил так прытко, будто ему было двадцать четыре, а не шестьдесят четыре. Вознамерился было куда-то убежать, но я схватил его за руку и твердо проговорил:
– Черт возьми, назовите имена!
– А я разве обещал? – Он вырвался, подошел к столу, взял ручку и блокнот и принялся писать.
Писал так быстро, что я сразу понял: почерк будет не разобрать. Когда я приблизился, он вырвал листок из блокнота и протянул мне. Одного взгляда хватило, чтобы понять: я ошибался. Все пять имен читались отчетливо.
– Мистер Вулф будет признателен, – поблагодарил я искренне. – Чертовски признателен! Он никогда не покидает свой дом, но почти не сомневаюсь, что ему захочется лично выразить вам свою благодарность. Может, заглянете как-нибудь к нам, допустим, по дороге домой?
– Вряд ли. Или загляну. С моей работой никогда не знаешь, как оно все обернется. Ладно, выметайтесь. Ха!
На прощание я кинул ему в лицо: «Ха!» Шучу, конечно, я просто повернулся и вышел.
Прошел пешком десять кварталов до Тридцать пятой улицы, а оттуда двинулся к старому особняку из бурого песчаника. На крыльцо я поднялся в половине пятого, прикинул, что Вулф сейчас в оранжерее, поэтому повесил пальто и направился в кабинет, где сел в кресло и уставился на список с именами. Айгоу записал не только имена, он пометил, кто и чем занимается. Пожалуй, если бы мое время не вышло, он вписал бы и возраст с адресами. Я кинул листок на стол и замер, осмысливая картину. Теперь перед нами открылся совершенно иной расклад. Фигура Ричарда Никсона, незримо присутствовавшего за обедом, рисовала недавние события в принципиально новом свете. Тому, кто хорошо знал Вулфа, это было очевидно. Настолько очевидно, что