Уолтер не сразу обратил внимание на ее лицо. Но когда обратил, уже не смог забыть. Мия была бледной, с едва заметными веснушками. Острый подбородок, высокие скулы – именно к таким лицам он привык на Альбионе. Но таких глаз, как у Мии, не было ни у одной из альбионских аристократок. Зеленые у зрачка, они становились почти голубыми к ободку. «Как морские волны», – с восторгом думал Уолтер.
Впрочем, насколько он знал, Мия была из тех женщин, в которых постоянно кто-то влюбляется, и не из тех, кто отвечает взаимностью. Никто даже в портовом пабе, эпицентре сплетен, не знал, был ли у нее хоть один роман. Уолтер не хотел себе признаваться, но особенное удовольствие ему приносили мысли о том, как его отец отреагировал бы на подобные симпатии.
– Уолтер! Как настроение? Мы сегодня будим в душах лучшее силой искусства? – широко улыбнулась она.
– Я думаю, мы сегодня играем так, чтобы людям было не стыдно, что они не всегда хотят лучшего, – улыбнулся в ответ Уолтер.
Мия рассмеялась и протянула ему руку. У нее была маленькая и горячая ладонь и сильное, почти мужское пожатие.
– Значит, мы играем и поем сегодня про алкоголь, море и девок? – уточнила она.
– Про все, что здесь свято. Забыла, что мы еще проявляем антипатию к правительству, рассказываем про нашу общую нелегкую долю и воспеваем милых барышень, ждущих на берегу.
– Отлично, это я люблю! Хенрик, дорогой мой, здравствуй! Уолтер говорит, что мы сегодня поем матросские песенки, бранимся и похабничаем. Мне для этого нужен грог, только лей побольше рома!
– Ты, Мия, как всегда, очень мила, – добродушно проворчал Хенрик, ставя в горячий песок глиняный кувшин.
– Что поделать, родители дали мне хорошее образование и выучили играть на скрипке, но совсем забыли привить изысканные манеры.
Мия села за стойку и тут же перегнулась через нее, принюхиваясь.
– Ты добавил мне в грог вишневый ликер, – заявила она. – Я люблю тебя, Хенрик. Просто знай, что я тебя люблю.
Уолтер вдруг почувствовал, как окружающий его мир обретает особенно яркие очертания. Всего на секунду он особенно ясно ощутил все, что происходит вокруг.
На улице – сырой и промозглый ветер, но этот ветер дует с моря, и дует он где-то за стенами паба. В пабе горит жаркий очаг и зажжено множество свечей – Хенрик экономил на электричестве. Голоса людей вокруг сливаются в один монотонный гул, потому что ни один из голосов не несет в себе угрозы. С кухни пахнет свежей выпечкой и готовящимся рагу, а на плите за стойкой в роме и чае расходятся пряности. Сам Уолтер растрепан, на нем старая рубашка и мятый жилет, а на брюках нет стрелок. Рядом с ним Хенрик, которого он искренне считает своим другом, и Василика, которая точно знает, что мужчины, сходящие с кораблей, тоскуют по запаху вереска.
Не было Альбиона с его вечными туманами, официальными приемами и бессонными ночами, когда Уолтеру казалось, что на него смотрят сотни внимательных, оценивающих глаз. И не было его брата Джека.
Зеленоглазый Джек, надежда родителей, старший сын. Талантливый врач,