и любимых студентов уже были на месте и распевали песни под большим зелёным шатром. Вокруг шатра были расположены гигантские зажжённые факелы, придавая обстановке особую атмосферу. Затем вспыхнул костёр, начались неудержимые танцы, творческие сценки, барбекю, вскоре всё это продолжилось затаскиванием Алексы в каминный зал, где в кругу девушек Владик исполнил стриптиз для именинницы, извиваясь вокруг Алексы в умопомрачительном обнажении. Всё это время Митя неустанно опекал Алексу, буквально следуя за ней по пятам и не оставляя ни на минуту.
Собравшиеся гости сидели за большим столом под навесом уличной беседки и мило общались под дразнящий запах шашлыков, готовящихся на мангале. Не задерживаясь долго у зеркала по причине того, что причёска со вчерашней ночи так и осталась в фантастических кудрях, Алекса лишь переоделась и, спустившись вниз, изящно сошла по ступеням в отливающих золотом босоножках. Обернувшись в этот момент, Митя встал, как вкопанный, и, хлопая глазами, которые смотрели на неё с детским восхищением, буквально оторопел, краснея как мальчишка. Её короткое ярко-розовое платье, обнимающее каждую линию и выпуклость, и смотревшееся, как кусочек ткани или купальник на смуглом теле, явно вывело его из равновесия.
– Ты настоящая ведьма! – восторженно сказал Митя, когда, поборов природные инстинкты и выйдя из короткого транса, к нему вернулся дар речи.
– Весьма сомнительный комплимент…
– Прости, Алекса, – всё с той же слегка безумной улыбкой извинился он. – Но подобные чары, которыми обладаешь ты, не обладают простые смертные. Поверь, я сейчас с большим трудом держусь на ногах…
– Отчего?
– От того, что я безнадёжно опьянел, как только увидел тебя! Теперь боюсь даже предположить, что ждёт меня к концу вечера…
Все веселились от души: родственники травили байки и занимались мясом, друзья то и дело пели песни, взрывая лесную тишину заразительным смехом и откупоривая очередную бутылку шампанского или бренди и показывая в честь Алексы смешные миниатюры. И если бы не эта нервозность странного происхождения, ловко спрятавшаяся за оживлённостью и игривостью её лица, и совершенно отталкивающее своей чрезмерной угодливостью поведение Мити, она бы записала этот день в список лучших. Но каким бы громким и показательным ни был её смех, каким бы торжественным ни было её обращение к гостям, и какими стремительными ни были бы её танцы у костра, Алекса была беспомощна в отношении того, что пожирало изнутри. Не сводя с неё глаз и стараясь принять участие в любом движении её мысли, в любом, начинающемся желании или действии, Митя так перестарался, что вскоре из галантного кавалера, умеющего ухаживать за женщиной, превратился в навязчивого, дотошного фанатика. Как же раздражали её эти минуты! Каким же нежелательным было для неё это неизвестно откуда взявшееся поклонение. Эти заискивающие, покорные глаза, потерявшие силу духа и глядевшие на неё так, как глядят рабы на своих хозяев, которые дают им надежду на новый день, вызывали в ней чувство жалости, отворачивая от тех тёплых ощущений, которые