результат массового психоза, «что все, то и я», а он собирался быть человеком самостоятельным. Французский… французский понадобится, конечно, меньше, чем английский, и к английскому когда-нибудь придется вернуться, но сегодня английский – это для сбитого с толку поколения загон, где ему помогут расстаться с родной шерсткой. О принцессе Диане и говорить нечего, она не одну себя отдала на съедение хищникам, а вместе с собою повела миллионы, многие миллионы дурочек, жаждущих мятежного примера.
В последние месяцы у Ивана появилось новое увлечение. Его, впрочем, и увлечением назвать нельзя, оно сразу показало себя не пустым занятием, а интересом, за которым открылся совсем рядом лежащий потайной и увлекательный мир. Это было совсем не то, что ищут, чтобы чем-нибудь себя занять. Однажды он катал-катал случайно подвернувшееся слово, которое никак не исчезало, – бывает же такое, что занозой залезет и не вытолкнешь, – и вдруг рассмеялся от неожиданности. Слово было «воробей», проще некуда, и оно, размокшее где-то там, в голове, как под языком, легко разошлось на свои две части: «вор – бей». Ивана поразило не то, что оно разошлось и обнаружило свой смысл, а то, что настолько было на виду и на слуху, настолько говорило само за себя, что он обязан был распознать его еще в младенчестве. Но почему-то не распознал, произносил механически, безголово, как попугай. Недалеко оказалось и другое, летающее рядом с воробьем, столь же очевидное и самоговорящее: «ворона», «вор – она». Вспомнилось, что «спасибо» – это «спаси Бог». Вот уж верно: «Спаси и вразуми нас» произносим как пустышки, как фишки, как номера какие, которые имеют условное обозначение, требующее запоминаний.
– Мама, ты знаешь, что такое сволочь? – погуляв перед матерью петухом, придав себе важности, спросил Иван, улучив момент, когда Тамара Ивановна вечером перед сном, уставшая и размякшая, опустилась на диван.
– Сволочь она и есть сволочь, – мрачно ответила она.
– А что такое подонки?
– Чего это тебя потянуло туда: сволочи, подонки?
– Слушай, мама, и запоминай. Сволочь – это такая дрянь, которую надо стащить, сволочь с дороги, где люди ходят. Слово «сво́лочь» – от «своло́чь», убрать с глаз. Переставляешь ударение, и все ясно. А «подонки» – осадок по дну посудины, несъедобные, вредные остатки, их только выплеснуть.
– Гли-ка! – слабо удивилась Тамара Ивановна. – Сам разглядел или кто подсказал?
– Я теперь к каждому слову прислушиваюсь. Вот «бездна». Что такое «бездна»?
– Ты у меня, что ли, спрашиваешь?
– У тебя. Посмотрю на твое развитие…
– Я те покажу развитие… Доразвивались… дальше некуда. Ахнули в пропасть – вот тебе и бездна.
– Правильно: «про́пасть» – от «пропа́сть», и она «без дна» – вот и «бездна».
– Учись, – вздохнула Тамара Ивановна. – Так учись,