его после ранения соперника. «Базаров повел бы себя еще более благородно, если бы хладнокровно разрядил пулю в воздух после выстрела Кирсанова», – не преминет заметить Набоков[17].
Никаких юридических препятствий к этому не было. История Николая Петровича и Фенечки совершенно тривиальна для быта русских помещиков и крестьян («Остальное досказывать нечего…» – так, к неудовольствию Набокова, Тургенев завершает рассказ о сближении помещика и дочери его экономки). Но в ней важно то, что либерально настроенным «отцам» все же мешают сословные предрассудки, причем робкий Николай Петрович зависит от мнения брата – единственного в имении человека своего круга. Кроме того, его сдерживает память о покойной жене (этот мотив впоследствии отзовется в толстовской «Анне Карениной», в несостоявшемся объяснении Кознышева с Варенькой). Павел Петрович, в свою очередь, просит Николая Петровича жениться на Фенечке не из каких-то идейных соображений: в его просьбе сочетаются самоотречение, прощание с прошлым (Фенечка напоминает ему давно потерянную любовь), желание защитить девушку, стремление, наконец, выйти за рамки собственных представлений – это дается герою тем проще, что в этот момент он решил навсегда покинуть Россию.
Крылья бабочек. Из книги Bertuch’s Bilderbuch für Kinder. 1798 год[18]
Мы уже писали о том, что Тургенева особенно занимают герои смешанного социального происхождения. Можно предположить, что ребенок Николая Петровича и Фенечки – надежда на новое поколение «детей». В своей лекции о Тургеневе Набоков замечает, что роль Фенечки в том числе – придание композиционной симметрии биографии Павла Петровича.
Два поклонника Базарова – восторженный Ситников, стыдящийся своего отца и живущий на его деньги, и «эманципированная женщина» Евдоксия Кукшина – обычно воспринимаются исключительно как комические персонажи, оттеняющие базаровский циничный блеск и, возможно, карикатурно демонстрирующие пустоту «новых людей». Несправедливость такой карикатуры подчеркивали и враждебные Тургеневу критики (Антонович писал, что Тургенев своими насмешками над Кукшиной вредит делу женского освобождения), и читатели: так, русские гейдельбергские студенты, с которыми в эпилоге романа сошлась Кукшина, выразили Тургеневу протест. Фигуры Ситникова и Кукшиной действительно комические: замечание просвещенной Кукшиной о том, что Жорж Санд ничего не смыслит в эмбриологии и потому недостойна внимания, уже чистый фарс.
Однако наличие таких последователей – а никаких других мы в романе не встречаем – бросает тень и на Базарова, и на его дело. Сам Базаров высказывается так: «Ситниковы нам необходимы. Мне, пойми ты это, мне нужны подобные олухи. Не богам же,