Верой, Надеждой и Любовью. В середине передней стороны ларя была изображена сидящая Дева Мария с младенцем-Иисусом, к которой слева приближались три коленопреклонённых волхва, мощи которых и находились внутри. К ним присоединялся четвёртый волхв – германский король Оттон IV, пожертвовавший собору эту переднюю сторону ларя. Справа от Марии изображалось крещение Иисуса в реке Иордан, а немного выше Христос уже появлялся в образе всевышнего судьи в день Страшного Суда.
Каждый год шестого января, в день чествования трёх волхвов, передняя сторона ларя снималась, и взору прихожан открывались хранящиеся в ларе за решёткой три черепа, увенчанные золотыми коронами, благодаря которым их ещё называют головами Трёх королей.
Во время торжественной мессы святое причастие из рук архиепископа приняло около тысячи человек, после чего расступившиеся гвардейцы позволили прихожанам одним за другим подходить к ларю и прикладываться к святым мощам.
Всё шло своим чередом. Несмотря на ледяной холод, царивший в соборе, всеми владело чувство праздника и великого торжества. Ничто не предвещало чего-то дурного или из ряда вон выходящего, как вдруг произошло то, что весьма часто происходит на церковных службах, но чего совершенно не ожидали именно в этот раз. Уже после мессы, когда люди стали подходить и прикладываться к ларю, архиепископ решил сказать ещё пару назидательных слов своей пастве. Но вдруг откуда-то из плотно сбитой толпы заголосила безумная.
– Врёшь, врёшь, тварь, врёшь… – послышался чей-то жуткий голос.
Прозвучал он столь ясно и столь неожиданно, что начавший говорить архиепископ невольно умолк.
– Заткнись, тварь, и молчи, как тебе велено! – повторил тот же голос уже молчащему архиепископу.
Огромная толпа прихожан, будто оцепенев, замолкла вместе с ним. С минуту в соборе царила могильная тишина, слышались лишь порывы зимнего ветра, стенающие в его сводах.
– Ха-ха-ха… Заткнулся! А теперь пошёл прочь отсюда! – нарушив гробовое молчание, сказал тот же голос.
– Бесноватая! – послышалось из толпы.
– Сумасшедшая!
– Ведьма!
– Ха-ха-ха… Сами вы все бесноватые, твари, – ответил им тот же голос.
Опомнившийся архиепископ дал молчаливую команду своим гвардейцам, чтобы они схватили того, кто посмел его оскорбить. Расталкивая толпу, гвардейцы бросились туда, откуда доносился голос. Возмутительницей спокойствия оказалась безумная старуха, одетая в жуткие полуистлевшие лохмотья. Казалось, что справиться с ней не составит труда. Но едва один из гвардейцев попытался её схватить, она вдруг подпрыгнула, словно крылатый кузнечик, и ухватилась за абсолютно гладкую колонну собора. Онемевший гвардеец застыл как вкопанный, и все, кто стояли рядом и видели это, в ужасе отшатнулись. Сама же старуха, словно сороконожка, вскарабкалась по совершенно гладкой колонне и засела