Или если ты действительно любишь Френч-Лэндинг и Норвэй-Вэлли, то должен уделить местным жителям толику своего времени и таланта?
– А у тебя, Генри, не возникала мысль, что я на пенсии? – сквозь зубы цедит Джек. – И мне совершенно, ну совершенно не хочется расследовать убийства?
– Разумеется, возникала, – отвечает Генри. – Но… опять я надеюсь, что меня простишь, Джек… ты уже здесь, человек с навыками и способностями, которые дадут сто очков вперед как Дейлу, так, пожалуй, и всем остальным, и я не могу не задаться вопросом: какие проблемы, что тебя останавливает?
– Ничего меня не останавливает, – чеканит Джек. – Я – гражданское лицо.
– Ты – босс. Мы можем дослушать Баренбойма. – Генри пробегает пальцами по панели радиоприемника и нажимает кнопку.
Следующие пятнадцать минут в кабине пикапа слышен только концертный рояль «Стейнвей», на котором исполняются «Вариации Гольдберга» в театре «Колон» в Буэнос-Айресе. Прекрасная музыка, думает Джек, и только полный невежда мог решить, что играет Гленн Гулд. Человек, способный на такую ошибку, конечно же, не может услышать похожего на вибрацию звука, который издает дверная ручка в автомобиле производства корпорации «Дженерал моторс».
Когда они сворачивают с шоссе номер 93 на Норвэй-Вэлли-роуд, Генри нарушает молчание:
– Хватит дуться. Не следовало мне обвинять тебя в наличии каких-то проблем, потому что на самом деле проблема у меня.
– У тебя? – Джек удивленно смотрит на него. Жизненный опыт тут же подсказывает, что Генри намерен обратиться к нему с просьбой провести неофициальное расследование. – Какая у тебя может быть проблема? Носки лежат в беспорядке? Или… у тебя неприятности с одной из радиостанций?
– С этим я бы справился. – Генри замолкает, пауза затягивается. – Дело в другом. Я чувствую, что у меня едет крыша. Думаю, что схожу с ума.
– Да перестань. – Джек ослабляет давление на педаль газа, и скорость падает вдвое. Генри видел перышковый ураган? Разумеется, нет. Генри ничего не может видеть. А его перышковый ураган – всего лишь иллюзия.
Генри вибрирует, как камертон. По-прежнему «смотрит» на ветровое стекло.
– Скажи мне, что происходит, – просит Джек. – Я начинаю волноваться за тебя.
Генри приоткрывает рот, в щелку как раз может проскочить облатка, какие дают на причастии, и – закрывает. Его всего трясет.
– Гм-м. Выходит труднее, чем я думал. – И куда только подевался его голос, всегда суховатый, размеренный, истинный голос Генри Лайдена.
Пикап уже не едет – ползет. Джек собирается что-то сказать, но в последний момент решает, что молчание – золото.
– Я слышу мою жену, – вырывается у Генри. – Ночью, когда лежу в кровати. В три, четыре утра. Рода шагает по кухне, потом поднимается по лестнице. Должно быть, схожу с ума.
– Как часто это случалось?
– Сколько раз? Точно не знаю. Три или четыре.
– Ты вставал? Звал