огурчики пойдут, помидорчики, капустка…
Мелькова обработала и засадила овощами весь участок и каждый день ходила на станцию торговать выращенной продукцией. Пару раз она предлагала продать ему клубнику, крыжовник, но он наотрез отказывался. Верх своей дачи, оставшейся в наследство от умершего мужа, представителя средней торговой номенклатуры, а также летнюю пристройку вдова сдавала на лето дачникам, и он был невольным свидетелем того, как она по каждому поводу скандалила с ними и третировала их почём зря. Особое недовольство у неё вызывали дети, которые так и норовили без её разрешения то сорвать с грядки созревшую ягоду, то полакомиться яблоком, то уронить на парник мяч. Вставала она, правда, с первыми лучами солнца и возилась на огороде до позднего вечера. Крепкая была женщина, двужильная.
Его маршрут проходил по дачной улочке, потом сразу поворачивал в сосновый лесок, петлял по утоптанной тропинке и неожиданно упирался в зеленоватое зеркальное блюдце небольшого, но глубокого пруда. Там он останавливался у деревянных грубо сколоченных мостков, осматривался окрест, наблюдал за редкими рыболовами, тщетно пытавшимися выловить из зеленоватой воды полудохлых ротанов, а затем медленно раздевался и с разбега прыгал «солдатиком» в воду. Он делал «круг почёта» вдоль отвесных глинистых берегов водоёма и опять возвращался к мосткам. Растеревшись докрасна полотенцем, он мелкой рысцой пробегал несколько раз вокруг пруда и садился на мостках, чтобы слегка поразмышлять – в основном о том, что сделано и что ещё нужно будет сделать в течение предстоящего дня.
Мысли о прожитом тут в голову не приходили, для этого было особое место – дом. Лесной пруд почему-то настраивал его мозг на самые приземлённые и будничные дела, а если что из прошлого и вспоминалось, то самое-самое последнее, на поверхности лежащее: болезнь, смерть и похороны жены, ремонт прохудившейся крыши. Потеря жены сплошным и высоким забором отделила всё прожитое, и память была не в силах перелезть через него.
Сегодня он оказался единственным живым существом у пруда.
С поверхности воды поднимались клубы пара. Если хорошенько присмотреться, то можно было представить, что кто-то снял крышку с готовой вот-вот закипеть кастрюльки и забыл её опять закрыть. И вот теперь вода в ней постепенно остывает, а струйки пара становятся всё тоньше и тоньше и скоро совсем исчезнут.
Он бултыхнулся в тёплую после дождя воду и с удовольствием искупался. Когда закончил обычную процедуру, присел на мостки, подобрав под себя ноги и положив голову на колени. От головы к телу пробежала приятная нега – так было в детстве, когда мать гладила его по голове, чтобы успокоить или помочь поскорее заснуть. Он закрыл глаза и сразу окунулся в мягкое и приятное розовое облако. Он не мог сказать, сколько времени находился в таком полудрёмном состоянии, но вздрогнул оттого, что его позвали:
– Альёша! Где же ты? Альёша,