я был внутри больницы, мне почему-то даже в голову не пришло хотя бы раз выглянуть в окно – посмотреть, как оно там, на улице. А на улице было хорошо. То ли поздняя весна, то ли раннее лето – в общем, время года, когда солнце уже согревает ощутимым теплом, но прохладный ветерок уравновешивает его. В воздухе пахло распускающейся свежей зеленью, на чистом голубом небе, свободном от облаков, высоко в зените сияло солнце. Время – полдень, максимум плюс полчаса.
«Почти правильно. Без пятнадцати час на данный момент. Ты не растерял навыков».
Больница стояла в центре крошечного то ли парка, то ли скверика, усаженного чахлыми, куцыми деревцами и кусками растущей то тут, то там травой. Прямо от главного входа через скверик тянулась асфальтовая дорожка, под прямым углом соединяющаяся с пешеходным тротуаром. А уже за тротуаром тянулась дорога. И ездили по этой дороге не запряженные грифонами, бизонами или лошадьми телеги, а какие-то обтекаемые, почти бесшумные механизмы.
«Это автомобили, Серж, или проще – машины. На них тут все передвигаются».
Все? И я? И в Довгород поедем на машине?
«Нет, машины достаточно дорогое удовольствие. У тебя нет машины. Вы поедете на поезде».
Что такое поезд, я знал. У нас тоже были поезда. Большие, фыркающие, пышущие паром и пронзительно свистящие при прибытии на станцию.
«Ну, в общем-то, то же самое».
По другой стороне улицы тянулись высокие каменные дома.
«Бетонные. Это другой материал, не вздумай назвать их каменными, опростоволосишься».
Бетонные так бетонные. Они тянулись ввысь на много этажей – у меня аж голова закружилась, когда я задрал ее, чтобы их сосчитать. То ли семь, то ли восемь – это же очень много! По крышам таких домов я бы, наверное, не рискнул прыгать, как делал это в свои лучшие годы! Да и никто, наверное, не решился бы!
«На самом деле много кто решается. В основном, конечно, реадизайнеры… В основном – они».
А еще кто?
«Собиратели. Но с ними ты вряд ли встретишься».
Богиня, ты что-то скрываешь? Разве это повод не рассказывать мне про них?
«Да, повод. Я не хочу, чтобы ты перегружал свой мозг информацией. Тебе и так слишком много всего пришлось сегодня узнать… И не самого приятного тоже».
Что есть, то есть. Но приятные моменты тоже были.
«Например?»
Например, воздух.
Я закрыл глаза и с наслаждением вдохнул свежий воздух полной грудью – после пропитанного смогом и наполненного угольной взвесью воздуха моего родного мира, от которого не всегда помогал даже повязанный на нижнюю часть лица платок, здесь я вдыхал будто бы сжиженную благодать. Этим воздухом невозможно было надышаться, в нем можно было только утонуть.
Потрясающее ощущение. За всю свою жизнь я, наверное, ни разу не вдыхал такого чистого воздуха. Ради возможности им дышать, действительно, и умереть один раз не жалко!
– Опа, вы гляньте, он все же не умер! – раздалось внезапно сбоку. – Выжил-таки, сукин сын!
– Ой! – тихо пискнула Юля, как-то вся съежилась