в холодильнике бутылку «Матуа», у которого отвинчивалась крышка, чтобы танцев со штопором не требовалось, и выпила половину бутылки из горла почти залпом. Она слушала The National и их альбом Trouble will find me. Мэтт Бернингер пел про «то место, где всё поскользнулось». Марья же чувствовала, что её таймер запутался в часах, а теперь начал убывать со скоростью света. Она ещё не знала, почему, всё так произошло, но уже знала, что это конец. Поняв, осознав это, она горько зарыдала. Она опять поверила, доверилась, не стала ждать, а прыгнула в свои чувства так, словно в них не было лимита. Она опять совершила всё ту же ошибку, на которой не может научиться, наступила на любимые грабли. Облажалась.
Романов оказался обычным мудаком, который, как всегда, сбежал от её сильных чувств, как только осознал их глубину. Допивая бутылку вина и изрядно опьянев, Марья строго решила больше не вести переговоров с предателем, отправила его в мьют, затем в архив. Она же не дурочка, чтобы блокировать.
Прошло три дня, как она решила быть стойкой. Её ломало словно героинового наркомана, она ни с кем не говорила лично, пассивно-агрессивно отвечала на письма и хамила по телефону, её разбитое сердце звучало громче, чем она сама. Пока в дверь не постучали.
Ожидая очередного курьера с чертежами, Марья злобно открыла дверь. Это был не курьер.
– Зачем приехал? – злость, обида и то самое разбитое сердце заставляли её голос звучать как сталь.
– Мне моя девушка три дня не отвечает.
– Передай ей привет, сочувствую.
– Она слишком упёртая, чтобы со мной говорить.
– Не могу тебе помочь, я не эксперт в отношениях.
– Марья, ты нормальная? – он категорически не понимал, что происходит.
– Я? Самая, – на этих словах она гордо и высоко подняла подбородок.
– Моя девушка – ты, – а вот эта часть казалась уверенной и убедительной.
– Не может такого быть, тебе на меня насрать.
– Выводы сделала из чего? – он выглядел уставшим, что бесило её ещё больше. То есть – а зачем тогда приехал-то?
– У тебя даже не хватило смелости мне ответить, что я больше не интересую тебя, – её голос срывался. Опять. Как полтора года назад в похожем диалоге.
– Да ну почему же?! – Романов тоже начинал злиться от своего непонимания.
– Потому что, Саша, я всё чувствую!
– Вот мне повезло!
– Я не подарок.
– Нет, ты дура.
– Если ты пришёл меня оскорблять, ты в этой квартире даже не первый, – её мучали флешбэки, уже было невыносимо.
– Дура, я тебя люблю.
На секунду она остолбенела от внезапности этих слов. Она безусловно его любила, но последний раз, когда эта фраза вылетела в отношении Марьи, звучала она как унижение, оскорбление, манипуляция. Так хотелось её услышать от Александра, но не в этой идиотской ситуации. И не в момент, когда она решила, что между ними уже ничего не выйдет.
– Тогда почему ты мне ничего не писал, – она выдохнула и собралась.
– Сообщения ты вообще