Шабров не пошел в управление, полдня лежал с грелкой, то забываясь коротким, беспокойным сном, то глядя бездумно на угол шкафа, по которому скользил узкий солнечный луч, проникавший через щель в ставне.
Сын Миша, босой, в одних трусиках, с лицом, перепачканным пенкой клубничного варенья, входил на цыпочках в спальню и шепотом спрашивал:
– Папа, ты спишь?
– Нет, – так же тихо отвечал Шабров.
– Болит?
– Болит…
И так же на цыпочках Миша выходил из спальни и бежал во двор, где в медном тазу на таганке булькало и кипело ароматное варенье.
Мария Сергеевна, в пестром ситцевом фартуке поверх платья и цветастой косынке, стояла с ложкой около тагана, то и дело снимая пенку и подкладывая чурки в огонь.
Жена Шаброва была преподавательницей литературы в старших классах женской средней школы. У нее была стройная фигура, длинные светло-русые волосы, собранные на затылке в тяжелый узел, серые глаза, немного вздернутый нос и полные яркие губы.
Когда зной стал спадать, а варенье уже остыло и было переложено в стеклянные банки и завязано марлей, Мария Сергеевна полила садик подле дома, накрыла круглый садовый стол и подала окрошку, стоявшую в ведре с холодной водой. Шабров вышел в сад, боль отпустила его, но во всем теле он ощущал предательскую слабость.
От земли поднималась испарина, пряный аромат розового шиповника смешивался с запахом горячей, истомленной земли.
Мишка, умытый, чистый, с ложкой в руке дожидался отца.
В окрошке, точно айсберг, плавал кусочек льда, а из-под изумрудной зелени укропа аппетитно выглядывал золотистый крутой желток.
– Ну, папа, садись, – торопил Мишка отца.
– Сейчас, только умоюсь, – ответил Шабров сыну и направился к ведру с холодной водой, где уже с черпаком в руке дожидалась Мария.
Умывшись здесь же возле грядки с укропом, громко фыркая, когда холодная вода попадала за рубашку, Шабров вытерся и, посвежевший, сел за стол.
– Петя, может быть, налить стопочку? – не сдерживая улыбку, сказала Мария грудным голосом приятного низкого тембра.
– Видал, Михайло? – обратился Шабров к сыну. – Добра наша мать, водочки предлагает. Ты как, будешь?
– Нет, – сказал важно Мишка и отрицательно помотал головой.
– Мужчины отказываются, – не без сожаления сказал Шабров и принялся за окрошку. Но на этом кратком диалоге Мария Сергеевна не собиралась исчерпать тему, волновавшую ее весь этот день.
– Знаешь, Петя, – продолжала она, – я, кажется, начинаю остро ненавидеть этого твоего Вербова!
– Почему? – не отрываясь от окрошки, спросил Шабров.
– Раньше я считала, что он просто пошляк и циник, относилась к нему с брезгливостью и только теперь начинаю убеждаться, что, кроме пошлости и цинизма, он обладает и еще одним качеством…
– Каким? – заинтересовавшись, спросил Шабров.
– Он нечистоплотен. Я не понимаю, Петр, тебя. Как ты, старый член партии, опытный инженер, наконец, полковник, –