областное начальство подстроило. Они ж дают сюда на копейку, а у себя списывают на рубль. А тут – ревизия. Кому ж хочется в Пупуковку? Ну, это у нас так по-местному тюрьма называется. Вот они и наняли криминала, чтобы тот поджег интернат и с ним сгорели все его документы. А того рыжего наш пастух Игонька видел. Значит, брюхо Игоньке прихватило, и поскакал он в кусты. Сидит он, значит, в кустах, запором мается. Тут видит – идет по дороге рыжий, с бородой и усами. Озирается. Подумал, что никого рядом нет, и свою бороду и усы отцепил, парик снял, спрятал в сумку и пошел прямо на те кусты, где схоронился Игонька. У Игоньки с перепугу сразу запор прекратился. Ага! Он-то сразу понял, что раз мужик обличье менял, значит, где-то чего-то натворил. Ну а коль Игонька видел его такого, как есть, то тут и до убийства недалеко – свидетель... Но ничего, «рыжий» прошел мимо, его не заметил, завел где-то в кустах спрятанную машину и тут же уехал.
– А что за машина, какого цвета, модель? – непроизвольно внутренне напрягся Гуров.
– Ну, милый, тебе еще и номер скажи, и отпечатки пальцев предъяви... Об этом ничего не говорили.
– Так, Лева, наверное, давай закругляться. – Стас поднялся со своего стула. – Девчата, будьте здесь как дома. А мы пойдем побеседуем с Игонькой.
– Сидите, сидите, где вы его сейчас найдете? – урезонивающе махнула рукой тетя Валя. – Он со своими коровами может и на Рубановку податься, и за Калачево. Часов в шесть выходите к околице со стороны районной больницы, он обычно с того конца гонит стадо.
Мурлыкая себе под нос что-то лирическое, тетя Валя вышла из номера.
– Ну и отлично! – обрадовался Стас. – Значит, хочешь не хочешь, остаемся до завтра. Тогда мы сегодня забабахаем еще и классный ужин, при свечах... М-м-м!.. Это будет что-то!
– Ужин – это хорошо, но нам завтра нужно быть у Петра. – Гуров с иронией покосился в сторону Стаса. – Ты об этом не забывай.
– Петр – это ваш начальник? – с хитринкой улыбнулась Лида. – Он у вас очень строгий? Вы его боитесь?
– Ага, прямо аж пятки от ужаса инеем покрываются! – с сарказмом хохотнул Крячко. – Просто Лева, как завзятый однолюб, опасается, что какая-нибудь молодая и красивая может ненароком пошатнуть его моральные устои.
– Какие ужасные подозрения!.. – захохотала Лида. – Впрочем, Лев Иванович прав: моральные устои прежде всего. Мы за это обеими руками. Тань, ты тоже?
– Конечно... – Таня скромно улыбнулась, украдкой посмотрев на Гурова и как бы случайно коснувшись его руки своими легкими, тонкими пальчиками.
Лев вдруг почувствовал, как внутри полыхнуло жаром, а сердце заколотилось сильно, настойчиво, требовательно. В этот момент дверь снова распахнулась, и в номер заглянула все та же тетя Валя. На сей раз она выглядела очень озабоченной.
– Ребята, на вас нынче готовится облава, – сообщила она. – Ко мне только что зашла знакомая, говорит, что те охламоны, которых вы утром тут замесили, пошли к своему главарю, поплакались. Ну а он дал команду с вами разобраться. Так что вечером вам тут оставаться негоже.
– А что это за