после нашего ночного разговора, ибо сразу возникало желание придушить засранца. С одной стороны, его правда, они друзья и сливать Мишу он не был обязан. А с другой… Это какой лицемерной тварью надо было быть все эти два года, чтобы, улыбаясь мне, осуждать действия друга, но молчать. Либо ему было выгодно моё неведение, либо стало выгодно моё знание. Почему-то не отпускали его пьяные слова: «А я люблю…». Кого он любит, не хотелось уточнять, но очень надеюсь – не меня, куда мне ещё такой болезный сдался.
Квартира Спиридонова встречала криками и морозным воздухом. Не разуваясь, я прошла на кухню, откуда доносились разговоры. Олеся неспешно топала за мной, трезвея и, верно, сомневаясь в причине прибытия. На подоконнике в майке и трениках стоял Василий, а Наташенька висла у него на штанине, уговаривая не дурить. Он открещивался и цеплялся за раму. Потом распахнул её и полез на карниз. Подруга оттеснила меня. Как бравый спецназовец, она пошла на перехват, то есть вцепилась во вторую ногу. А я, облокотившись на гарнитур, смотрела эту комедию. Девочки дёргали его вниз, он бил себя в грудь и требовал отпустить. Апогеем стало то, что они просто стянули с него штанцы. Оленя это не остановило, и он в портках пытался сигануть с третьего этажа. Как по мне, один чёрт не убьётся.
Тут дамская половина стала заметно нервничать, ибо хватать за трусы неудобно. Но спасение души от самоубийства это богоугодное дельце, поэтому две гарпии повисли уже на нижнем белье. Оно не сдюжило и поползло вниз. Когда мужик разоблачённый понял, что хозяйство замерзает, он заорал в приоткрытую форточку:
– Чести лишают!!!
Олеся не придумала ничего лучше, чем в этот самый момент схватить Спиридонова за причиндалы и потянуть вниз. Он по-бабьи завизжал. Но попыток не оставил:
– Пустите! Пустите меня! Я прыгну…
В этом гвалте мой тихий голос прозвучал набатом, так что все замерли.
– Прыгай, – спокойно разрешила я, отлепившись от гарнитура и шагнув к окну. Наташенька и Олеся благоразумно отступили. Вася, сообразив, что его не держат, натянул исподнее. – Прыгай, давай…
Я залезла на табуретку. Шагнула на подоконник, который ощутимо прогнулся под весом двух людей. Распахнула створку и повторила:
– Прыгай. – Я толкнула его в плечо, побуждая шагнуть на карниз. – Вперёд…
Схватила за руку псевдомученика. Раскачала, как любят делать дети, когда гуляют с кем-то. Он смотрел на меня со смесью недоверия и печали. А ещё на левом глазу у него разрастался такой хороший синяк.
– А хочешь, я с тобой прыгну? – предложила я, бросив его ладонь, и наклонилась, чтобы выбраться наружу. Меня с силой дёрнули за талию, ногти опасно проскрежетали по пластику. А в следующий момент – секунда свободного падения, визг и отшибленный локоть.
Спиридонов вцепился в меня своими клещами и, не придумав ничего лучше, сиганул в квартиру, а не из оной. В процессе отлетела табуретка, зазвенела посуда и ушиблась я. Мне пришлось извернуться в его руках, чтобы оказаться лицом к лицу.
И последняя ошибка этого фантасмогоричного