остаюсь одна, ненавидящим взглядом смотрю на огромную кровать, которая занимает центральное место в спальне. Крестовский не соврал – она очень большая и выглядит удобной, а я так устала… Так смертельно устала за этот бесконечный день, что сейчас не вижу смысла противиться.
Быстро скидываю с себя платье и туфли, и, оставшись в нижнем белье, прячусь под одеяло. Какое-то время прислушиваюсь к шуму воды в ванной. Может быть, если мне повезет, думаю я, прикрывая глаза, засну я раньше, чем хозяин квартиры и этой спальни снова покажется на пороге. Но, похоже, удача сегодня окончательно от меня отворачивается – не проходит и минуты, как Крестовский возвращается. Босой, без пиджака, с закатанными до локтей рукавами рубашки, обнажающими мускулистые руки с темными волосками и дорогими часами на запястье.
Пока я вся дрожу под одеялом, смущенная своим жалким положением, он подходит к кровати и начинает расстегивать рубашку.
– Вы… Вы раздеваетесь! – с моих губ срывается возмущенное шипение, призванное остановить этот спонтанный стриптиз, но тонкая белоснежная ткань уже летит на кресло.
С замиранием сердца смотрю, как на обнаженной спине и плечах перекатываются рельефные мускулы, а темная поросль волос на груди тянется узкой дорожкой к пупку и скрывается под поясом брюк.
Рефлекторно сглатываю набежавшую слюну и отвожу глаза.
– Вы обещали мне…
– Обещал что?
– Что не тронете меня.
– Я просто раздеваюсь, Александра. Обычно я так делаю, когда собираюсь спать.
Ощущая себя набитой дурой, схлопываю веки и стискиваю пальцами край одеяла так, что белеют костяшки. Смотреть на Крестовского не могу. Не хочу. Нельзя. Но по характерному шуршанию понимаю, что он быстро скидывает с себя оставшуюся одежду и ложится на свою сторону кровати.
– Спи, – приказывает коротко. – У тебя был непростой день.
Я лежу, боясь даже пошевелиться, чтобы ненароком не спровоцировать мужчину рядом. А он… Через пять минут до меня доносится его глубокое размеренное дыхание. Пока я схожу с ума от противоречивых эмоций, он спокойно засыпает! Господи, ну и нервы у этого человека.
Глава 5
Медленно открываю глаза и, жмурясь от яркого света, проникающего в комнату через панорамные окна, постепенно прихожу в себя. Понимание того, где я провела эту ночь, появляется не сразу. Заторможенно рассматриваю высокий потолок, стены и те немногие предметы интерьера, которые есть в комнате, по крупицам восстанавливая в памяти события прошлого вечера. Воспоминания – яркие, постыдные, жестокие – обрушиваются на меня, как ушат ледяной воды, вызывая неконтролируемую дрожь во всем теле. Нет, мне не холодно, мне горько, что из-за пагубного пристрастия своего супруга я впервые в жизни спала в чужой постели.
Господи, Крестовский! Сонливость как рукой снимает, когда я ощущаю неестественную тяжесть в области бедра. Опускаю взгляд и замираю. Сердце стучит в бешеном ритме, разгоняясь до критической отметки, потому