мог понять, как ему удалось ее объехать.
– Генри! Генри, да помоги же!
Он похромал по глубокому снегу к противоположной дверце. Ее заклинило, но когда Генри снова встал на колени и дернул обеими руками, она нехотя приоткрылась. Генри снова плюхнулся на колени, стиснул плечо Пита и потянул. Ничего.
– Отстегни ремень, Пит.
Пит повозился немного, но так и не смог найти пряжку, хотя она красовалась прямо на животе. Осторожно, без малейшего признака нетерпения (похоже, он все еще был в шоке) Генри отстегнул пряжку, и Пит мешком свалился на крышу. Голова бессильно свесилась набок. Пит взвизгнул от боли и удивления, но тут же сообразил, что делать, и, извиваясь ужом, выполз из полуоткрытой дверцы. Генри подхватил его под мышки и оттащил подальше. Оба свалились в снег, и Генри вдруг поразило мгновенное дежа-вю, столь сильное и неожиданное, что он едва не потерял сознание. Разве не так они играли детьми? Ну конечно! Как в тот день, когда научили Даддитса лепить снежных ангелов.
Откуда-то донесся пронзительный смех, и Генри растерянно вздрогнул. И тут же осознал, что смеется он сам. Пит резко сел – широко открытые безумные глаза, залепленная снегом спина, сжатые кулаки – и немедленно набросился на Генри.
– Какого хрена ты ржешь? Этот козел едва не отправил нас на тот свет! Удушу сукина сына!
– Не сына, а саму суку, – поправил Генри, смеясь еще громче. Вполне возможно, что Пит не расслышал его за воем ветра, но какая разница! Как давно ему не было так легко!
Пит без особых усилий поднялся с земли, и Генри уже хотел изречь что-то мудрое вроде того, что тот исключительно легко двигается для человека со сломанной ногой, но тут Пит снова рухнул, вопя от боли. Генри подошел ближе и пощупал вытянутую ногу Пита. Похоже, все в порядке, хотя разве можно определить наверняка сквозь два слоя одежды?
– Она все-таки не сломана, – сказал Пит, морщась от боли. – Мениск потянул, совсем как когда играл в футбол. Где она? Это точно женщина?
– Да.
Пит встал и, волоча ногу, обошел машину спереди. Оставшаяся фара по-прежнему героически освещала снег.
– Если выяснится, что она не калека и не слепая, за себя не отвечаю, – объявил он Генри. – Отвешу такого пенделя, что мигом долетит до лавки Госслина.
Генри снова разобрал смех, стоило представить, как Пит, подпрыгивая на здоровой ноге, пинает незнакомку больной. Совсем как блядские «Рокеттс»[13]!
– Пит, не смей ее трогать! – закричал он, сильно подозревая, что всякий эффект от строгого приказа будет уничтожен приступами маниакального хохота.
– Не стану, если она не будет огрызаться, – пообещал Пит тоном оскорбленной старой девы, что вызвало новый приступ смеха. Немного отдышавшись, Генри спустил джинсы и кальсоны, чтобы взглянуть на рану. Оказалось, что это всего лишь царапина длиной дюйма три на внутренней стороне бедра. Правда, кровь еще не совсем унялась, но Генри показалось, что ничего особенно страшного нет.
– Какого