а наткнулись на короля, чей футбольный сезон завершился без особых трагедий, если не считать сломанного носа, и который теперь развлекается на свой лад, пока остальная команда тренируется к ближайшему матчу.
Ричи Гренадо, очевидно, не понял, что узнан: он пялится на Джоунси. Его застали врасплох, и кроме того, голос Джоунси полон такого неподдельного отвращения, что Ричи в первую минуту теряется и делает шаг назад. Но тут же сообразив, что малый, посмевший говорить с ним таким укоризненным тоном, моложе года на три и легче на сотню фунтов, снова поднимает опустившуюся было руку.
– Я заставлю его сожрать этот кусок дерьма, – говорит он. – А потом отпущу. И ты брысь отсюда, сопляк, если не хочешь половину.
– Да, отвали, – вступает третий. Ричи Гренадо – здоровый бычок, но и ему далеко до этого амбала, ростом этак в шесть футов пять дюймов, с изъеденной фурункулами физиономией. – Пока не…
– Я знаю, кто вы, – обрывает Генри.
Взгляд Ричи переползает на Генри. Настороженный и одновременно раздраженный.
– Уё, сынок, да побыстрее. В последний раз предупреждаю.
– Ты Ричи Гренадо. Я видел твое фото в газетах. Что, по-твоему, люди скажут, если мы раззвоним по всей округе, на чем тебя поймали?
– Никому вы ничего не раззвоните. Потому что мертвые молчат, – шипит тот, которого зовут Дунканом. Светло-русые грязноватые волосы беспорядочной копной лохматятся вокруг лица и падают на плечи. – Пшли отсюда! Кому сказано!
Генри, не обращая внимания, в упор смотрит на Ричи Гренадо. И ничуточки не боится, хотя сознает, что этим троим вполне по силам растоптать их в лепешку: он пылает бешеной яростью, такого с ним никогда еще не было. Парень, стоящий на коленях, явно из слабоумных, но не настолько, чтобы не понимать, что эти трое намеренно мучают его, сначала порвали майку, потом…
Генри в жизни еще так не был близок к хорошей трепке, но это волнует его меньше всего. Стиснув кулаки, он подступает к парням. Малый на земле громко всхлипывает, опустив голову, и звук отдается эхом в мозгу Генри, подогревая злость.
– Я всем расскажу, – повторяет он, и хотя угроза звучит по-детски, ему самому так не кажется. И Ричи тоже. Ричи отступает, и рука в перчатке с зажатым в пальцах куском дерьма снова обвисает. Впервые за все время он тревожно озирается. – Трое на одного, на слабоумного малыша, мать твою, парень! Я скажу всем, скажу, я знаю, кто ты.
Дункан и громила, на котором нет школьной куртки, встают по обе стороны Ричи. Мальчик в трусах оказывается за их спинами, но Генри все еще слышит пульсирующий ритм его рыданий, он отдается в голове, бьет в виски и доводит до безумия.
– Ну ладно, сами напросились. – Амбал обнажает в ухмылке черные ямы на месте выбитых зубов. – Сейчас мы вас прикончим.
– Пит, если они подойдут ближе, беги, – говорит Генри, не сводя глаз с Ричи Гренадо. – Беги домой, зови мать, пусть звонит в полицию. А вам троим никогда его не словить. Хер догоните.
– Это точно, Генри, – звучит в ответ тонкий, но ничуть не испуганный голос Пита.
– И