металлическим кружевом, гласила: «Блэграсс». Надо бы запомнить, хоть буду знать, если вдруг спросят, откуда еду.
– Это поезд в столицу? – неудобно изогнувшись, уточнила я у деда в окошке.
Он недружелюбно взглянул на меня исподлобья, пересчитывая мои три медяка второй раз, проверяя их чуть ли не на зуб, и процедил невнятное согласие.
Да-а, билетеры во всех мирах одинаковы.
Я едва успела получить на руки билет в третий класс и втиснуться в очередь идущих на посадку пассажиров. На первый я тратиться не хотела, да и выделяться я там буду слишком сильно. А во второй пускали только сопровождающую аристократов прислугу. Ничего, не облезу и в третьем.
На перроне у начала состава я заметила только трех пассажиров. Половина поезда, получается, пустует. Неужели владельцам железных дорог это выгодно? Странно. Может, другие поезда целиком состоят из третьего класса, просто мне так повезло? Не знаю.
Среди пассажиров рядом со мной были и мужчины, и женщины самого разного возраста, но в основном дееспособного, то есть детей не было вообще, и два старика, которых уважительно пропустили вперед. Все остальные в возрасте от двадцати до сорока. Похоже, на работу или на поиск оной. Четыре женщины держались вместе и тащили с собой объемные баулы. Переезжают, наверное.
Разделения на мужскую и женскую часть в вагоне не было – уже хорошо. Но люди как-то сами так расселись, что женщины оказались в самом конце, где заканчивались окна и вентиляция была похуже. Я успела пролезть вперед, поэтому заняла место с краю женской скамьи, рядом с оконной рамой.
Раздался пронзительный свисток, и поезд тронулся.
Живя среди монашек, я как-то притерпелась к общему серо-черно-белому стилю. Лишь попав в вагон, я, наконец, поняла, что выражение «серая масса» здесь стоит воспринимать буквально. Дамы из первого и даже второго класса, которых я мельком успела заметить при посадке, сияли и переливались яркими цветами, как экзотические птицы. Те же редкие женщины, что теснились со мной на неудобных скамьях третьего класса, напоминали вылинявшую моль. Все оттенки бежевых, серых и бурых тонов не придавали хорошего настроения хозяйкам платьев, так что ехали мы с постными и мрачными лицами, будто в московском метро в час пик.
Только все сидели.
От нечего делать и чтобы не разглядывать соседей по вагону – слишком долго мне втолковывали, что пялиться неприлично, и преуспели, – я чуть повернулась на скамье, благо сидела с краю, и принялась смотреть в окно на проползавший мимо пейзаж.
Да, с привычными электричками не сравнить. Двигались мы медленно и печально – не больше двадцати километров в час. Даже лошади бегают быстрее. Конечно, грузоподъемность паровоза и коня несравнима, поэтому понятно, что паровоз выгоднее, но над скоростью инженерам еще работать и работать.
Леса и луга, поросшие диким бурьяном, постепенно сменились возделанными полями. Мимо проплывали то пятнистые коровы, то забритые по весне и уже успевшие чуть обрасти овцы, и воздух, попадавший в вагон