поставил ногу на выступающие камни фасада, спрыгнул. Дойдя до бассейна, на прощание смешно махнул мне рукой, затем бросился бежать.
На следующий день был праздник Успения. Отец попросил меня сопровождать его в Фазано, где он собирался встретиться с другом детства. Мне совсем не хотелось ехать, но чувство вины за то, что произошло ночью, заставило меня согласиться.
Друг отца жил на окраине, в низеньком домике, выкрашенном желтой краской. Это был очень толстый мужчина, с одышкой, который за все время, что мы были у него, не встал с кресла. С ним в доме жила девушка примерно моего возраста, она приносила ему питье, подбирала подушку, упавшую с кресла, и снова пристраивала ему под голову; в какой-то момент она на несколько сантиметров приспустила жалюзи, заметив, что его раздражает свет. Делала она все это с отсутствующим видом, почти автоматически, а в промежутках прислушивалась к нашему разговору, или только делала вид, что прислушивается. Из-под халатика выглядывали стройные загорелые ноги; у нее была шапка курчавых волос, черных, как вороново крыло, и безупречный профиль с выпуклым лбом и маленьким прямым носом. Она ни разу на меня не взглянула, а я не могла отвести от нее глаз.
Друг папы все время кашлял в скомканный платок, а потом всматривался в него, как будто что-то искал. Я попросила разрешения выйти подышать. Через минуту девушка вышла тоже. Я стояла у стены, в тени, и курила.
– У меня есть травка, если тебе надо.
Она достала из кармана целлофановый пакетик. Попросила у меня сигарету, ловко и аккуратно вытрясла из нее табак на левую ладонь. Лак у нее на ногтях потрескался, его нанесли чуть ли не неделю назад. Она смешала травку с табаком и всыпала смесь в пустой бумажный цилиндрик. Мы сделали несколько затяжек.
– Он серьезно болен?
Пожав плечами, девушка подула на кончик сигареты, и он ярко вспыхнул.
– Да. Думаю, он умрет.
Я сказала, как меня зовут и, немного смущаясь, протянула ей руку.
– А я – Виолалибера, – представилась она.
– Какое красивое имя.
Она застенчиво улыбнулась, на щеках появились ямочки.
– Сама придумала.
– Придумала?
– Раньше у меня было другое имя, но мне оно не нравилось.
– А какое?
Она долго смотрела на сигарету, словно не решаясь ответить.
– Скажи, если это не секрет, – добавила я.
– Оно было албанское, – ответила она, словно этим все было сказано.
Я не знала, что сказать, подумала, что нехорошо было так настаивать, и спросила:
– Ты не бываешь в Скало?
– Что это такое?
– Ну, что-то вроде кафе на открытом воздухе. У моря. Там показывают кино. И есть бар, но в нем продают только пиво. И бутерброды с кониной.
– Гадость какая.
– Они жирноватые. Но потом привыкаешь.
– Может, и побываю как-нибудь, – сказала Виолалибера, давая понять, что я ее не убедила.
Мы докурили косяк молча, думая каждая о своем. Напротив нас вытянулась вереница домиков, точно таких