на меня нахлынула волна грусти. Я пожалела, что уговорила Николу привезти меня сюда. Вряд ли у нас с ним завяжется хоть какое-то подобие разговора.
– Твой отец говорит, что ты хорошо учишься в университете, – выдавила из себя я.
– Он всем это говорит. На самом деле – ничего особенного. Скажи, тебе хотелось бы побывать в Бари? Мы с тобой могли бы съездить туда в ближайшие дни.
– Посмотрим.
Руки у него выглядели как-то неестественно: очень большие и до странности гладкие с тыльной стороны ладоней. Кроме того, он слишком сильно надушился.
– У тебя там есть девушка? – спросила я. Мне хотелось, чтобы он выбросил из головы всякие фантазии насчет меня, включая совместную поездку в Бари.
Никола помрачнел.
– Ну, не то чтобы…
Гирлянды горящих лампочек дрожали от ветра. Часть из них была разбита. Интересно, подумала я, это те же, что светили здесь прошлым летом?
На будущий год к моему приезду здесь ничего не изменится.
– А у тебя есть парень? – спросил Никола.
– Так, ничего серьезного. – Я не хотела выглядеть несчастной страдалицей, которая все это время ждала кого-то, но так и не дождалась. – Только легкие увлечения.
– Легкие увлечения, – разочарованно повторил Никола.
– Где он?
Никола невозмутимо глотнул пива.
– Понятия не имею. Он исчез.
– Исчез?
– Уехал однажды ночью. Ты, наверное, заметила прошлым летом, что он стал каким-то странным.
– Ничего такого я не заметила.
Я не понимала, почему говорю с ним так резко, как будто это он во всем виноват.
– Что значит «странным»?
– Он был… как бы это сказать… Нервозным. И злым, особенно по отношению к Чезаре.
Меня всегда удивляло, что Никола называет родителей по имени.
– Чезаре снисходительный, – продолжал Никола, – он считает, что каждый вправе вести себя, как ему нравится, до тех пор, пока это не задевает других. Он никогда никого не заставлял что-то делать против воли. Но Берн… он его провоцировал. Особенно когда начал читать все эти книги и перелистывал их прямо у него перед носом.
– Какие книги?
– Самые разные, но кое-что у них было общее: их написали люди, которые отвергали Бога. Ницше, Шопенгауэр. Чуть не каждый день Берн оставлял Чезаре на столе одну из таких книг, где он выделял маркером самые вопиющие места, чтобы Чезаре обратил на них внимание. – Никола подобрал прутик и его заостренным концом стал вырезать на гладкой поверхности стола вертикальные линии. – Чезаре не давал ему ни малейшего повода для такого отношения. – Он помедлил, потом произнес: – Знаешь, что мне однажды сказал Чезаре?
– Что?
– Он сказал, что в Берна вселился нечистый.
– В смысле?
– Нечистый – это дьявол, Тереза. Чезаре знал, что он сидит у Берна внутри. И каждый день молил Бога, чтобы он не проснулся. Увы.
– Неужели ты веришь во все это? – возмущенно спросила я.
Прутик