измену. Разумеется, в таких условиях всеобщих интриг, наветов и заговоров об успешных боевых действиях не могло быть и речи. Тут впору было со своими справиться.
Что касается Чоглокова, то при расследовании всех обстоятельств его «заговора» следователей интересовал только один факт, действительно ли Чоглоков говорил, что является третьим лицом в России и если с Екатериной II и ее сыном Павлом что-нибудь случится, то престол принадлежит ему. Неизвестно, действительно ли говорил так Чоглоков, но свидетельства Тотлебена оказалось достаточным, чтобы лишить Чоглокова звания и сослать в Сибирь, где он и оставался до кончины Екатерины II.
Лишь весной 1770 года царь Ираклий и генерал Тотлебен вместе двинулись против турок к Ахалциху.
Во время похода в минуты отдыха Ираклий рассказывал русским офицерам о своем участии в индийском походе шаха Надира. Тогда он, семнадцатилетним цесаревичем, был вызван к шаху и определен в его адъютанты. В том знаменитом походе персидское войско огнем и мечом прошло по Афганистану, а затем по Индии до самого Джаханабада. В тех сражениях Ираклий проявил завидное мужество, отличился при штурме Кандагара и был отмечен Надир-шахом. Более всего рассказывал грузинский царь, как сражался с боевыми слонами индусов.
– О, если бы русская царица решила бы идти в Индию, я обязательно вызвался вести авангард вашего войска. Я прекрасно помню все дороги туда, афганские перевалы и тропы в индийских джунглях!
– Индия слишком далеко, – отвечал через переводчика практичный Тотлебен. – Пока же нам надо изгнать персов с Кавказа.
– Вы просто никогда не были в Индии, – усмехнулся Ираклий. – Если бы побывали, то всегда мечтали бы туда вернуться, даже если бы пришлось для этого пройти тысячи и тысячи миль через пустыни и горы.
Некоторое время между царем и генералом отношения были внешне вполне доброжелательными, но едва войска дошли до Аспиндза, опять возникли разногласия. На военном совете Тотлебен заявил, что не желает вступать в бой с неприятелем, на что Ираклий вполне обоснованно заявил:
– Если вы не желали сражаться с врагом, для чего вообще выступали в поход?
Возможно, все удалось бы как-то уладить, но в спор вмешался 24‐летний царевич Георгий.
– Генерал! Неприлично в такое время изменять царю! – кричал он запальчиво.
– Вступать в сражение я не могу ввиду отсутствия повеления от императрицы, – сухо возразил Тотлебен. – К тому же я располагаю столь малыми силами, что не могу сражаться с сильнейшим противником.
– Вы только срамите русское войско и роняете честь великой России, – продолжал царевич. – Если вы трусите, то мы сразимся одни и, одержав победу, донесем императрице о вашей трусости.
После этих слов Тотлебен выскочил из царского шатра и приказал русским войскам немедленно отделиться от грузин. По сути дела, это было самое настоящее предательство. Увидев, что русские уходят, в грузинском