горесть,
Ты укуталась закатом
Выцветающего лета
И слабеющим каратом
Меряешь разливы света,
Одинока и грустна,
Вся в предчувствиях печальных,
Дней веселых и венчальных
Не пробудишь ото сна.
Что с тобою, ты истома
Совершившегося счастья,
Или будто не все дома,
А за окнами ненастье,
И недолгий солнца луч
Не пробьется из-за туч.
Твой пожар упокоенья
Хладной осени горенье,
Твоих бед сердечный жар
Будто предпоследний дар
Затухающего чувства,
Льющего не без искусства
Страстный шепот прошлых лет
Сквозь осенний многоцвет,
Нет желаний смутных, полных
Ярче, чем в прощальный миг,
Уносящий птичий крик
До глубин животных, донных,
В образах почти иконных
Растворяющийся лик.
Вы рожденье
Грустно, возраст… это грустно?
Разве жизнь не бесконечность
Познавать свою увечность
На листе земном капустном?
Разве аисты летают,
Свертки белые неся,
Для которых всё и вся
Не нечаяньями тает.
Разрешенье на простор,
На испить живой водицы,
На сердечные светлицы,
На невымоленный взор,
Обрести свою икону,
Разве это не образно
Зреть святое богомазно,
Предаваясь легкостону,
Не годами грусть постичь,
А естественным движеньем,
Объяснимым положеньем,
Не нуждающимся в спич,
Не отобранная польза,
Ты кому сейчас нужда,
Жизнь конечна и чужда,
Если тысячи неволь за,
Если капельки внахлёст,
Всё песчинкой и паденьем,
И обёрнутым виденьем
Растворяющихся вёрст,
Не прижившимся мгновеньем
Не весомой пустоты,
Если «Я» с тобой на ТЫ,
Выкнешь поздним удивленьем,
Не ответив, не простив,
Только зряшность вопрошая
И, излёт годов вкушая,
Вы рожденьем утомив.
Порожек
Я знаю есть пределы,
И это навсегда,
Не трусы не несмелы,
Лиха клюка-беда.
Я знаю, есть пороги,
Обитые тоской,
Горшки пекут не боги,
Так хлеб не их мирской.
Я знаю, есть минуты
Без длин и без широт,
Невидимые путы,
Цена иных свобод.
Я знаю, чувств не мера,
Не счастье одного,
Слепа бывает вера,
Как крестик без Него.
Изгордость
Вот невидаль… тянущееся дум
Безжизненная полуобъяснимость,
Неоприходованный и благодушный ум
Чихать хотел на страстную ранимость.
Да и душа, изгордостью дыша,
Сыта небеспричинным