его 70-летие, я выступал от Армении, – вспоминал Виктор Амазаспович. – Он сидел в президиуме, а я с трибуны поздравлял его. После юбилея Анастас Иванович Микоян рассказал мне, что вождь никак не мог меня припомнить, но то, что он давал Сталинскую премию первой степени, не забыл. И на торжествах, и на приеме Сталин не проронил ни слова. Его славословили, а он молчал, как каменный».
Во время войны, в 1943 году, Амбарцумян переехал в Ереван, где основал всемирно известную Бюраканскую обсерваторию и долгие годы оставался ее бессменным директором. В тот период были сделаны его главные научные открытия, послужившие основой для развития мировой астрономии. Его научные интересы всегда отличались огромной широтой. Он с одинаковым упоением мог заниматься физикой звезд и механикой звездных систем, внегалактической астрономией и космогонией. Впервые в СССР он написал учебник по теоретической астрофизике.
Самое удивительное, что он умудрялся лирически относиться к самым прозаическим вещам. Скажем, чтобы описать взаимодействие между двумя звездами, он вполне мог воспользоваться строкой из стихотворения Лермонтова: «Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит». Необычно для ученого-материалиста и его отношение к Богу, к происхождению Земли и мира.
«Всегда внушал себе, что я безбожник, что не верю в Бога, – говорил Амбарцумян. – Но думаю: как жизнь-то возникла? Ну да, океан, амебы и прочее. И все же… Вот на Сириусе действует закон земного притяжения. Земного! Действуют и другие законы механики, так же как и на Земле. Стало быть, мир был задуман как нечто единое. Богом или еще кем-то. Между прочим, эти законы работают и на других планетах, чей свет доходит до нас спустя миллионы лет».
Несмотря на лирическое мировосприятие, музыкальные пристрастия Виктора Амазасповича были весьма просты – он любил армянскую народную музыку. Слушать симфонический концерт для него было большим испытанием. Однако он очень любил балет еще с тех времен, когда работал в Ленинграде. Тогда на сцене блистала Галина Уланова, благодаря которой он научился воспринимать музыкальную классику.
Из телепрограмм Амбарцумян смотрел «Время» и концерты армянской народной музыки. На сон грядущий читал классиков, предпочитал Достоевского и армянскую поэзию. Любил Блока и Тютчева. Любовь к поэзии перешла по наследству от отца – тот был поэтом, превосходно владел древнегреческим. Настольная книга армянских филологов – его первоклассный перевод Гомера.
Амбарцумян очень болезненно воспринял карабахский конфликт. Будучи в Москве, даже объявлял голодовку – это был его последний аргумент.
«Вообще Россия иногда делает невыгодные, а то и вредные для Армении шаги, – говорил он. – Но это тактика, стратегически она с нами. В конце концов, у России здесь свои национальные интересы. А что Запад? Запад в основном способствовал геноциду армян в Турецкой империи. Нам надо держаться России. Кто этого