понимали – это не дело рук убийцы…
Долго собирал кровавую жатву неизвестный убийца, прежде чем его поймали.
Но на допросе и пытках он так и не открыл рта, так и не произнес ни звука.
Осужденный на сожжение, он лишь улыбался в суде.
* * *
Марк сидел в камере, смотря сквозь крошечное зарешеченное окошко на пока еще ясное голубое небо. Его месть была совершена. Он постарался избавить мир от как можно большего количества мерзавцев-настоятелей этого гнусного ордена, некогда лишившего его мужского достоинства и языка.
Недочеловек… недомужчина… Марк был никому не нужен. Его ничто не держало в мире смертных.
Скрипнула дверь, и в камеру вошел священник. Марк лишь мельком посмотрел на него.
– Не желаешь ли исповедаться? – спросил священник.
Молодой убийца молча улыбался небу, на котором медленно собирались легкие дождевые облака.
Долго священник пытался выудить из него признание в своих грехах, чтобы убийца ушел на небо прощенным Богом. Но так и ушел ни с чем.
А на следующее утро Марка возвели на подготовленную к костру площадь и привязали к столбу, обложенному хворостом.
Кто-то зачитал обвинения, и какой-то мужчина бросил факел. Огонь медленно пополз по влажным веткам.
Люди громогласно ревели, радуясь, что казнь не будет быстрой.
– Гори в Аду! – кричала толпа. – Убийца невинных! Убийца монахов! Губитель Слуг Господа нашего!
А Марк молча смотрел куда-то сквозь толпу, и торжествующе улыбался. Его тело медленно пожирал огонь, а убийца не издавал ни звука, чем еще сильнее распалял ненависть окружающей его толпы.
Его душа нашла покой. Он не чувствовал боли. И не видел уже людей на площади.
Перед его глазами растекалось яркое сияние, среди которого были ангелы. Печальные, плачущие, они простирали к нему свои руки и стремились принять его, истерзанного в земной жизни, в свои объятия…
Сказка о Дикарке
Голос старухи – скрипучий и старый:
– Топот копыт звучал подобно раскатам рычащего грома первой осенней грозы. Жеребец был огромным и мощным. Человек назвал бы его свирепым и злобным. Более чуткая душа назвала бы его… Дикий Гон.
Пыль взбивали копыта могучего жеребца, шкура блестела в лучах – будь то солнца, луны или звезд. Вороной, словно самая гуща мрака из Ночи Великой. Сильные, длинные ноги – он скачет, как ветер, и ему ни по чем расстояния. И раскатистым ржанием он встречает единственного своего седока – лишь ее он к себе подпускает. Благородное сердце бесстрашного жеребца падает ниц перед Всадницей. Рыжие волосы девы той дикой похожи на кровь и огонь, что в душе девы пылает. То – храбрость и сила, отвага и честь. То – страсть и любовь. Черт тех не счесть…
Сердца их сливаются вместе, и порождают нечто единое, устремленное ввысь. Они – защищают и помогают. Они – поднимают с колен, вдохновляют. И взамен