было и в столице навалом.
– Ловко! – сказал Капа вслух. – Ловко он овладел воровским ремеслом. – А уже про себя додумал, – «Если доберётся до дома богатого человека и будет при этом пойман, то точно его утопят в океане. Вот и разгадка того, что он, как уверяла Ива, где-то зарабатывает. Ясно, чем и как он зарабатывает. А будь он оборотень, к чему ему отпирать замки»? А ещё он подумал о том, как бы Ива не разболтала своему мужу, пришелец он или оборотень, о хранимых в подземелье Храма Ночной Звезды сокровищах. Мысли об этом вызвали в нём нешуточную тревогу.
– Моя Белая Уточка! – сказал радостный Фиолет, едва за Капой захлопнулась дверь. Он сел на постель, где лежала жена. Сырые капли от дождя попали на её руки, когда она обняла его в ответ. – Мой любимый, ты вернулся, – сказала она.
– Разве я мог не вернуться? – удивился он. – Но тут такое дело, моя Уточка! – и он спрятал своё лицо на её груди, в пушистой шали.
– Я не какая-то разлапистая уточка! У меня есть имя. Я – Ива. Не обзывайся.
– Я не буду. Ты настолько прекрасна, ты лучше всех девушек во всех обитаемых мирах, моя Белая Уточка. Хочу тебе сознаться в том, что я уже называл так одну девушку. Она была любительница носить накидки из птичьих пёрышек. Она была настолько прекрасна, грациозна, что невозможно было поверить в её лживость и невероятный эгоизм. Но оказалось, что я был нужен ей только как средство для того, чтобы войти в обладание тайнами того сообщества, которому я и принадлежал. Она хотела власти над миром целой планеты! Ты можешь такое себе представить? Она была больше безумной, чем влюблённой. Я безжалостно с нею порвал всякую дружбу, прекратил общение. Я, наверное, проявил чрезмерную жестокость, поскольку узнал потом, что она даже заболела от переживаний. Но непомерное честолюбие, жгучая алчность в такой воздушной по облику крошке ужасали меня. Я едва не погубил из-за неё целый город, выстроенный в таком месте, куда не было доступа ни одному невежде или жадному властолюбцу… Да и к чему о том вспоминать?
– Разве бывают такие девушки? – спросила она, удивляясь его откровениям о прошлом, чего никогда не было прежде.
– Всякие бывают. Но не всякие умеют любить по-настоящему.
– Каково было её имя? – спросила Ива, не понимая, к чему ей знать призрачное имя той, кто и была призраком. Для неё и Фиолета уж точно.
– Её звали Инара.
– Странное имя. Бессмыслица какая-то. – Да, додумала она про себя, такое имя и может быть только у призрака. Поэтому ревности к ней Ива не ощутила ни малейшей. – Инара, – повторила она. – Действительно, птичье какое-то имя.
– Оно и было птичьим. Означало мифическую птицу с облачным оперением.
– Ладно. Если тебе хочется, зови меня Белой Уточкой. По крайней мере, Белая Уточка звучит очень мило, не то что твоя Инара.
– Она уже давно и навсегда не моя.
– Конечно, – согласилась Ива, – у тебя не могло же ни быть личной жизни там, где ты жил прежде. А если бы она была не такой коварной? Ты бы смог её покинуть?
– Нет, – сознался