еще не было. Иногда новичка назначали в придачу и к полной четверке. Несмотря на неминуемое замедление и усложнение поиска, старшие никогда не отказывались: новобранцев необходимо было учить. Пройдет год-другой, и половина из них отвалится, но оставшиеся образуют новые группы. А значит, у пропавших, заблудших, исчезнувших шансы на спасение увеличатся.
– Настя, ― представилась шагнувшая в свет фар из вязкой темноты утренних сумерек ладная, светловолосая девушка лет двадцати. ― Позывной Сибирячка. К поиску готова.
– Все, все, официоз закончился. ― Я улыбнулся Насте, махнул рукой и крикнул: ― Пошли!
– Знакомимся на ходу, ― облапила новенькую за плечи Томка. ― Я Тамара. Дедка можешь называть Стариком, он отличный дедок, славный. Старшего мы зовем Лешим, в основном за портрет лица.
– На свой портрет взгляни, ― недовольно буркнул я. ― Тоже мне амазонка.
Девушки прыснули. Старик высказался в том смысле, что, будь он помоложе, на портреты бы не посмотрел, а вот прям женился бы на обеих, и я приказал прибавить ходу. До места, обозначенного на карте крестом, оставалось с полчаса быстрым шагом. Там нам всем станет не до шуток. На проческу квадрата пятьсот на пятьсот метров уйдет весь день. На тщательную проческу, с заглядом под каждый камень, каждую корягу и каждый куст. Это в том случае, если смс «Стоп! Найден…» не поступит раньше. И лишь одному богу известно, каким будет третье слово в нем: «Жив» или «Погиб». Если же отбой не придет, мы продолжим поиски назавтра, уже в новом квадрате. И будем продолжать всю неделю ― до тех пор, пока у парнишки все еще остаются теоретические шансы на жизнь. Бывало, пропавших находили живыми на шестой день поиска. Бывало, и на седьмой: обессилевших, потерявших сознание от боли, со сломанными ногами или руками, но все еще дышащих.
На восьмой день поиски на местности прекращались. Но не сам розыск. Потерявшиеся и не найденные в «Лизе Алерт» считались живыми. И иногда, крайне редко, случалось чудо.
Два года назад мне на сотовый позвонила мать так и не найденной потеряшки. Через час она, изможденная, истончавшая от горя, заходясь в истерике, кричала мне в лицо:
– Даша жива, я знаю! Ее видели. Трое свидетелей, в Псковской области, в глуши. Полиция отказалась. МЧС-ники отказались. Все отказались. Прошу вас! Я заплачу! Все отдам! Все, что есть!
Полторы недели спустя, в ноябре, Василек ногой вышиб входную дверь, и мы вчетвером ворвались в избу, ветхую, на отшибе обезлюдевшей деревни. Опухший от пьянства и дури садист, что держал в погребе пропавшую в августе четырнадцатилетнюю девочку, вскинулся нам навстречу с ножом. И тогда грузный, наголо бритый бывший морпех, позывной Старик, не раздумывая, всадил ему в лоб пулю из наградного «макарки». Потом был суд, и условный срок, и мать спасенной, сующая в руки Старику перетянутую скотчем пухлую стопку стодолларовых купюр. И он сам, бросивший скупо: «Оставь при себе, девочка. «Лиза Алерт» мзды не берет…»
В пять пятнадцать утра поисковая группа Лиса-4 достигла точки входа в лесной массив.