кантата; дальнюю стену бальной залы занимал большой транспарант, изображавший коленопреклоненного гения пред императором на троне, и с подписью в стихах, где царь уподоблялся милосердному Титу. Государь открыл бал, пройдясь полкруга в польском с супругой Беннигсена (урожденной Анджейкович), бывшей на сносях, и уехал прежде ужина. Чтобы смягчить разочарование, на другой день он пожаловал знатных польских девиц во фрейлины императрицы, а юношей – в камер-юнкеры.
Вилькомир, Шавли, Троки, Тельши, Плунгяны – разъезжая по городам, где стояли войска, государь поражал всех своей простотой и доступностью, соглашался посетить дома жмудских помещиков, беседовал со случайными встречными, раздавал награды и чины, любезно принял католического епископа – князя Гедройца… Корпус Витгенштейна в Жмуди его порадовал. Впрочем, сопровождавший царя Барклай влил в эту бочку меда ложку дегтя, заметив беспорядок в артиллерийской бригаде: лошади худы, обоз разбросан по дороге… А генерал-майору Тучкову 3-му он объявил строжайший выговор за опоздание со своим полком к месту сбора, из-за чего другим войскам пришлось его полтора часа дожидаться.
Погожие дни добавляли приятности легкой жизни. Молодые офицеры устраивали шумные пирушки и волочились за местными красотками; говорливого шутника Санглена можно было всякий день встретить в ресторане Крешкевича. Он сделался большим приятелем поляка Дранжевского, пил с ним на брудершафт и обнимался. Правда, в это время виленский полицмейстер Анджей Вейс производил на квартире Дранжевского обыск. Под полом и в дымовой трубе нашли записки о составе русской армии, генералах, военные инструкции и патент поручика, подписанный Наполеоном. Арестованный сильно удивился, когда допрашивать его явился недавний собутыльник. Он выдал нескольких товарищей, доведя список французских шпионов, который составлял Санглен, до цифры 98.
Май
Правое колено покраснело и распухло, на ногу не наступить – боль адская. Хирург накладывал компресс, собираясь позже отворить кровь из ноги; Александр Борисович Куракин закрыл лицо левой рукой, опиравшейся на подлокотник кресла. На правой руке он до сих пор носил, не снимая, перчатку: два года назад, на злополучном балу у австрийского посланника, князь чуть не погиб во время пожара; правая рука обгорела до мяса.
Сколько ему еще терпеть эти издевательства? Герцог де Бассано морочит его, обнадеживая, назначая совещания, а затем объявляя, что до сих пор не получил наставлений от его величества. Отъезд Наполеона назначен на завтра; не может быть, чтобы император не дал никаких инструкций министру иностранных дел, надолго покидая столицу! Потеряв терпение, Куракин потребовал выдать ему и всем членам русского посольства паспорта для возвращения в отечество. Да, он сделал это своевольно, без ведома государя. Да, он понимает, что это равнозначно объявлению войны. Но войне быть всё равно, а если князь застрянет здесь, когда она начнется… М-м-м, какая