твоя».
«Смотри, ни поседей раньше времени», – сказала дева и смущенно взор потупила.
Назад он скоро обернулся и молвил:
«Сделал, как велела. Луна такая яркая, что и свечу жечь нет надобности».
«Есть надобность: лампадка нас беречь будет, не даст забрать на тот свет».
«Эх-ма, красавица, – засомневался путник, – сказками балуешь, а меня уж дремота одолевает» – Отвернулся к образам, да широко зевнул.
«Не дремота то… слышишь?» – сказала дева и приложила пальчик к губам.
«У-ух!» – донеслось из леса.
«Пора на крыльцо…»
Взяла она путника за руку и вышли они из часовни, но дальше не пошли, на крыльце остались. Стал путник позади девы, обнял ее сильными руками.
Протянула она руку со свечой в сторону покосившейся могилы.
«Гляди туда!» – прошептала и на плиту указала.
Но то был уже не камень, а человек. В лунном свете его огромный силуэт был хорошо виден. В полосатой арестантской робе, подпоясанной черным фартуком. Длинные светлые волосы, перехваченные на лбу бечевкой, спутанными космами падали на широкие плечи. Пустые глазницы смотрели на часовню.
Позади тихо скрипнула дверь, но обернуться не было сил ни у путника, ни у девы. Внезапный страх сковал их тела, превратив обоих в истуканов.
Внезапно большое белое облако опустилось на край могильного холма. Но то не облако было, а призрачная женщина необычайной красоты. Она простерла над могилой руки и словно из жерла вулкана из могилы начала изрыгаться земля, высвобождая проход в зияющий чернотой склеп.
Крупный ком, отброшенный неведомой силой, упал ровнехонько перед застывшими зрителями. Ноги девы подкосились. Лампада выпала из рук. Подхватив на лету свечу, путник опустил девушку на ступени. Сам остался стоять, не отрывая взгляда от происходящего.
Меж тем, красавица-облако медленно спускалась в разверзшуюся могилу. Сложив на груди руки, за нею молча следовал арестант.
«Как в преисподнюю ведет», – подумал путник и мысленно перекрестился.
Призраки скрылись под землей.
Третий раз ухнул филин. Путник глянул на ясень, но птицу не увидел. Как не увидел более и развороченной могилы. Прелая осенняя листва покрывала вековое погребение, не оставив и следа от увиденного им только что действа.
«Привиделось что ли от усталости?» – подивился он.
«Не привиделось», – ответила очнувшаяся дева.
«Чего ж ты падаешь, бойкая? Еле успел свечу перенять», – пожурил ее легонько.
«А того, что матушка то моя была», – ответила дева, не сводя взгляда с могилы.
«Да, неужто?! А каторжник, стало быть, батюшка?»
«Не ведаю кто, – обиделась на насмешника дева. – Гляди, куда она землю из могилы отбросила – прямиком мне под ноги».
«Может, она тут и лежала, а мы не заметили?» – опять засомневался путник. Ударил сапогом по темнеющему на ступени кому, да скривился от боли. Осыпалась земля, ослепительно заблестело чистое золото.
«Ох, чудо небесное!» – восхитился путник, прикрывая