прочих приготовлений явился сведущим консультантом многоопытный господин Зеркович, разъездной агент. Через какие-нибудь двадцать четыре часа поезд должен был умчать Соню Гартман в сказочные, далекие края с перрона Южного вокзала. А за три дня до этого никому и не снилось, какое счастье ей предстояло. Но третьего дня ее друг, Георг Вайнер, совершенно неожиданно получил от отца триста крон в награду за выдержанную репетицию. Девяносто крон было у нее у самой в сберегательной кассе, и она могла их внести в общую дорожную казну. А за четыреста без малого крон можно было обозреть изрядную часть света. Правда, круговой билет второго класса Вена – Триест – Венеция – Вена, уже вчера переходивший в конторе из рук в руки и вызвавший заслуженное восхищение, представлял собой довольно жиденькую тетрадку, содержавшую не очень-то внушительное количество листков. Но подобно тому как в официальных сообщениях о встречах государей или министров самые значительные обстоятельства содержатся не в тексте, а между строк, подлинные услады путешествия надлежало искать не на продырявленных листках кругового билета, а между ними. Уже в Земмеринге предполагалось на несколько часов остановиться и предпринять восхождение на Зонвендайн. Осмотру Лайбаха Грац был уже знаком Соне Гартман – и Адельсбергского грота решено было посвятить по двенадцати часов. Из Триеста предстояло совершить экскурсии в Пирано, Капо д’Истрия и Градо, а многодневное пребывание в Венеции прервать поездкой в Падую. Ибо Падуя, как заявил Георг Вайнер, не является таким всеобщим магнитом, как Венеция, лежит в стороне от потока слоняющихся по свету зевак и находится ближе к сердцу Италии. Кто был в Венеции, тот знает только бахрому Италии, а побывать в Падуе – значит познакомиться с Италией самой, – это подтвердил и господин Зеркович. Падуя поэтому тоже включена была в маршрут, хотя Соня предпочла бы, в сущности, подольше оставаться на Лидо. Из Падуи предполагалось послать Сониному шефу, господину Клебиндеру, ту телеграмму, из-за текста которой вчера чуть было не вспыхнула ссора между Соней и Георгом Вайнером. Соня стояла за категорический тон, исключающий всякую возможность возражения. Георг Вайнер внес проект дипломатический, и в итоге они сошлись на редакции: «Вследствие нездоровья возвращение задерживается, приеду пятницу». Это удлиняло отпуск на целых два дня и позволяло на обратном пути, если хватит денег, пешком пройти через романтический Энсталь.
Соня закурила папироску и откинулась на спинку стула, как если бы уже сидела в вагоне и неслась мимо Мюрццушлага, Санкт-Петера или Опцины.
– Будете ли вы мне все писать в Венецию? – спросила она, пуская дым клубами. – Венеция, posta grande. Вы тоже, мистер Броун?
– Что же мне вам написать? – спросил мистер Броун, не отрываясь от своей книги.
– Что случилось нового в конторе.
– Что же может случиться нового? – отозвался бухгалтер и спрятал голову между двумя листами. – Что Коломан Штейнер в Грос-Кикинде предлагает шесть процентов, это вас, вероятно,