послала всей команде воздушный поцелуй, старательно улыбаясь, потом, не оборачиваясь, пошла к выходу. В последний раз.
Несколько минут спустя Васко помог мне лечь в постель, сунул телефон под подушку, на всякий случай… потом осторожно поцеловал.
– Я люблю тебя, Мадлен.
Я погладила его по щеке и ласково улыбнулась.
– Я тоже люблю тебя.
Он выпрямился и молча покинул мою квартиру, не оглянувшись. Он не увидел моих слез.
Только что завершилась глава моей жизни.
Глава девятая
Где-то, неизвестно где
Говоря по телефону с матерью, Натан терял терпение. Она возмущалась, что он приехал ко мне, а не к ней. Однако он принял мою сторону, что меня очень удивило, и упрекал ее за то, что она бросила меня на произвол судьбы. Вообще-то она умная женщина, но сама себе вредила, неустанно твердя, что я могу заразить его и потому он должен держаться подальше от меня. “Твой отец безумец! Ты должен усвоить это раз и навсегда!” Если бы она была рядом, я бы возразил, что ей некого, кроме самой себя, винить за свои опасения. Ни наш сын, ни я не виноваты в ее слепоте в том, что касалось меня. А ведь абсолютно все было очевидно уже в тот момент, когда мы с ней встретились.
Чтобы больше не слышать, как упорно сын меня защищает, я сел за рояль. Руки выдали меня. Они без моего ведома заиграли одно из произведений, которые я исполнял тем вечером, когда Кароль – женщина, ставшая потом матерью Натана, – “подцепила” меня. Ирония заключалась в том, что эта музыкальная тема стала последней – не удовлетворившей меня, впрочем, – которую я сочинил, перед тем как окончательно бросил писать музыку.
Я ненавидел светские мероприятия, но мне не удалось увильнуть от коктейля, устроенного в мою так называемую честь. Агент не позволил мне этого сделать. К тому же прием отвлек меня, разогнал на время моих демонов, увеличил дистанцию между тем, что я утратил, и тем, что от меня осталось. Худой, с бледным лицом, затянутый в удушающий смокинг, я бродил в толпе невыносимых людей, которые пришли лишь для того, чтобы быть замеченными на выступлении сына знаменитого… Они ничего не понимали в музыке, она их не интересовала, но я был вынужден их терпеть. Я держал их на расстоянии под предлогом хандры, никто не приближался ко мне, а я опрокидывал бокал за бокалом. Если они воспринимали меня как проклятого артиста и это их развлекало, на здоровье. Будь благословенно время, когда можно было закурить где угодно. Я стоял с сигаретой, прислонившись к стене, как вдруг ощутил на себе взгляд, более настойчивый, чем другие. Любопытство заставило меня поднять голову. И я встретился глазами с Кароль. Почему эта великолепная женщина одарила меня своим интересом? Проявленное мною секундное внимание побудило ее подойти. Я был истощен битвами, которые вел непрерывно, и потому позволил ей околдовать меня. Через несколько часов я очутился в ее постели.
Кароль заполнила пустоту, заняла пространство, в котором я мог утонуть, я скрывался в ее теле, как в убежище, позволял ей демонстрировать меня, красоваться в компании собственного