все надоели», – в сердцах сказал сам себе Боб, – Никакого покоя от родственников!».
А маменька Герда продолжала нудить с извращенным упоением: «Зачем же мы тебя лелеяли, растили, воспитывали, учили тебя? Это что, все зря? Забыть о себе самом, бросить все, что тебе привили родители, чему тебя научили в школе и университете!? И это все, чему ты смог научиться, на что ты оказался способен?».
«Спасибо Вам с папенькой за все», – и этим, исчерпывалось то, что смог удачно вставить в нескончаемый монолог усопшей маменьки Герды добрый Боб.
«Ты готов отдать свое физическое тело на произвол чужой, даже неизвестной тебе личности? Отдать на растерзание? Чтобы эта личность делала с телом все, что захочет? А сколько мы вложили в это твое физическое тело? И труда, и внимания, и заботы, и денег!», – без устали укоряла маменька.
Боб пытался вспомнить и думать о чем-нибудь другом, совершенно постороннем, чтобы отвлечься, но даже самые приятные мысли с легкостью изгоняла маменька Герда.
«Нет, я этого не допущу! Я с трудом смирилась с тем, что ты не дотянул до папенькиной ложи. Боже, как мне это тяжело далось! Но ты, хотя бы всегда был классным игроком в покер! Папенька, а ты что молчишь? Скажи же ему! А ты все сопишь и молчишь! Это же твой сын!».
К семейным дебатам снова присоединился долго крепившийся папенька Гилберт. Его стершийся бас и бесконечное менторство при жизни нередко приводил Боба в бешенство. Аргументация папеньки была более развернутой и строгой, однако существенно менее убедительной. «Сынок, это же лотерея. Может быть, тебе достанется личность, принадлежащая другой религии. Она может оказаться мусульманкой, или буддистом. Хуже того, баптистом или адвентистом седьмого дня. Это будет головная боль для нас всех. Вполне вероятно, у этой подселенной личности будет другой мировоззрение. Например, она не проявляет должного уважения к старшим и не чтит предков. А вдруг семейные узы для нее не являются святыми?! Или это гей, хуже трансвестит или что-нибудь в этом отвратительном роде?! А что ты будешь делать, если у него серьезное психологическое заболевание? Если он зациклен на какой-нибудь идиотской физике, химии, или, хуже того, математике? А вдруг он параноик, шизофреник? Ты хочешь вести жизнь параноика? Бояться всего и всех? Жить с ощущением, что тебя преследуют? Шарахаться от каждого движения мыши?».
«Папенька Гилберт, не говорите глупостей. Фирма все это проверяет досконально. А в контракте предусмотрены соответствующие пункты, защищающие клиента от ошибок и недоразумений», – неловко отбивался Боб.
Наконец, папенька привел, как ему казалось, решающий аргумент. «Дядя Фредерик, в память обо мне, вполне мог бы рекомендовать в ложу. Степени смотрителя построек тебе не достигнуть, но на что-нибудь попроще ты бы вполне мог претендовать».
В этот день Бобу пришлось изумиться и в третий раз, когда он услышал нестройных хор голосов, манифестировавших себя ни много, ни мало, как внутриличностную общественность. Эти голоса выступили в поддержку общей линии маменьки Герды и папеньки