приподнял подбородок.
– Просто, – пожала я плечами. – Настроение хорошее.
Вряд ли поверил. Но по крайней мере, сделал вид. А мне вдруг не захотелось отнимать у него свою руку.
Когда Элика сегодня намекнула, что пыталась как-то на него воздействовать, я впервые, кажется, приревновала. Вот его. Наверное, просто привыкла к тому, что кроме меня не видит никого. И неважно, чем там вызвана его эта больная привязанность.
Почему-то сейчас я была уверена, что он не станет больше повторять то, что попытался в душе. Не после того, как узнал про чужую метку. Кстати, именно к ней он потянулся и коснулся пальцами, глядя на меня вопросительно.
– Не твоё дело, откуда и чья, – одёрнула его.
Раскрывать душу точно не собиралась. Не с ним. Как минимум потому, что я ему совсем не друг. Одно дело – погладить, посидеть рядом, а другое – наизнанку выворачиваться перед кем-то. Почти никто не знал про метку…
В тот день я разрезала её ножом до самого мяса, чтобы заставить кожу срастись и не оставить следов. Времени было мало, пока она ещё была свежая, а из лаборатории я сбежала, поэтому пришлось проводить эту процедуру без анестезии и антисептиков – прямо в машине. Вспомнив ощущения, я вздрогнула.
Там, на пустыре, я пообещала себе, что это последняя боль, которую я испытываю из-за тех тварей. И больше никогда не позволю себя использовать. Никому. Ни одной живой душе.
Уезжала оттуда спустя несколько часов уже совсем другой. Готовая переступать через головы, если нужно, но сдержать данное себе обещание. Тогда я ещё не знала, где именно Эннир, и что у меня потребуют ирбисы взамен…
Нир рыкнул, вырывая меня из воспоминаний. Мой ответ ему явно не понравился. Как и тон. Снова. Сидел напротив теперь недовольный и сверлил меня этим своим взглядом внимательным, пронизывающим.
– Мне казалось, что мы с тобой все точки над И расставили. Я не твоя, – повторила спокойно раз в сотый.
Он нахмурился. Может думал о том, почему я тогда прихожу. Или просто ни слова не понял. Если с остальными мы проводили тесты, выясняя, сколько в них осталось человеческого, то к этому я никого не подпускала. И сама никаких тестов не проводила. Потому что неважно совсем, сколько в нём осталось разума. Сколько бы не было – это ему не поможет.
Да и вёл он себя чаще как зверь, контролируемый инстинктами. Пусть и необычный зверь – как-то же учуял метку, которые не замечали остальные. Но, например, его ко мне отношение основано лишь на физическом притяжении. Уверена.
Уже встала, собираясь уходить, как он удержал меня за руку и чуть приоткрыл рот, будто собираясь что-то сказать. Но вместо этого зарычал. Я поморщилась. Не от того, что он полузверь, а оттого, что никогда человеком не станет. Элика права, всё же он не такой, как остальные. Он… другой. Есть в нём нечто, что заставляет смотреть на него, да и приходить чаще, чем следует. Только это нехорошо. Для меня так точно. Для него – ещё хуже.
Вырвав из захвата свою ладонь, я уже подходила к двери, как за спиной услышала грубый, надтреснутый голос:
– Рррри…