к нему, я прислонилась к его носу своим и почувствовала себя в безопасности. Дома. Я как за каменной стеной, которая защищает меня от ветров и ураганов, от плохих людей и ненависти с их стороны. Но, он был стеной не только для меня, но и для дочери – самого драгоценного человечка в его жизни.
Порой, когда у меня выдавалась свободная от дел минутка, я заходила в детскую и наблюдала, как Машенька лежала на животике на игральном коврике, а рядом с ней лежал Максим и разговаривал. Он подавал ей игрушки, а она своими маленькими пальчиками хваталась за этот самый коврик и пыталась хоть на чуть-чуть приблизится к своему папе.
Максим был другим рядом с Машей: как будто сам превращался в ребенка и игрался с ней, лялякал, пародируя ее первые звуки, и кривлялся, тем самым доводил дочку до смеха. Она смеялась очень громко, причем, настолько, что я слышала ее радостные возгласы в соседней комнате. Максим никогда не оставлял Машеньку одну, без присмотра, как будто боялся, что она исчезнет, но на самом деле его страх заключался в другом – он безумно переживал, что дочка пораниться или что-то грязное потянет в рот.
Мой супруг безумно боялся врачей, но, когда родилась Маша, он постоянно ходил в поликлинику вместе с ней. Ох уж эти прививки! Знаете, когда я видела, что дочка плачет при виде человека в белом халате, сразу смотрела на мужа: он был спокоен и пытался утихомирить плач малышки, покачивая ее на руках и разговаривая с ней. Максим пытался объяснить Маше, что это всего лишь врач, и он не сделает ничего плохого ей, и, не поверите, дочка сразу же успокаивалась. Она как будто доверяла каждому слову, которое произносит ее папа. Казалось, что Максим тоже переставал бояться врачей, когда Машенька была у него на руках. Может быть, так и было на самом деле, но он никогда бы не показал этого чужому человеку.
– Давай я ее уложу в кроватку, – я протянула руки к дочери.
– Родная… – муж поднял глаза на меня, а в них повисли капли слез.
– Что такое, дорогой? – я положила руку ему на щеку, на которой красовалась трехдневная щетина, и слегка коснулась его кожи: она была нежной, и как будто горячей; от нее исходило тепло.
– Спасибо тебе, правда, – выдохнул он, – ты рядом со мной, подарила мне прекрасную и жизнерадостную дочь, а сейчас, вместо сна, находишься в этой комнате.
– Я всегда рядом с тобой, Максим, – я нежно коснулась его губ и оставила тёплый след на них, – я люблю тебя, как никого другого…
Я смотрела в глаза своего мужа и видела в них любовь – любовь ко мне, к нашей дочери и даже к этой маленькой комнате, в которой мы сейчас находились втроем. Держа в четырех руках нашу дочь, я чувствовала, как все вокруг от нас отдаляется: все проблемы, невзгоды и неудачи. Сопение нашей маленькой принцессы придавало еще больший уют этому вечеру – оно нарушало эту тишину, воцарившуюся в комнате.
Я смотрела в его черные глаза и терялась, правда. Они были глубокими, темными, как будто меня погружали под воду, а дышать было невозможно – я тонула и кислорода не хватало, чтобы надышаться.
Я перевела глаза на